Пока Кэтрин возилась с омлетом, Джордан накрыл стол в столовой. Он переоделся в легкие парусиновые брюки цвета хаки и свитер, и Кэтрин снова изумилась его внешности. Она подумала, что, может быть, ей стоило бы распустить волосы, чтобы попытаться прибавить себе привлекательности в его глазах, но решила пока что не выходить из того образа, который создала для себя. Омлет удался на удивление хорошо, и они съели его очень быстро, прежде чем он успел остыть. Запивали его тем же вином, довоенным «Бордо», которое Джордан привез с собой в Лондон из Нью-Йорка. К концу трапезы Кэтрин почувствовала себя совсем хорошо и расслабилась. У Джордана, похоже, было прекрасное настроение. Он явно нисколько не подозревал, что их знакомство было не случайным, а очень тщательно подстроенным.
— Вы когда-нибудь бывали в Штатах? — спросил он, когда они в четыре руки убрали со стола и отнесли посуду в кухню.
— Вообще-то я прожила в Вашингтоне два года, когда была маленькой девочкой.
— Неужели?
— Да, мой отец работал в Министерстве иностранных дел. Он был дипломатом. В начале двадцатых, после Великой войны, его направили в Вашингтон. Мне там очень нравилось. Конечно, если не считать жары. Мой бог, но летом в Вашингтоне совершенно невыносимо! Мой отец снимал для нас на лето дом на Чесапикском заливе. У меня сохранились прекрасные воспоминания о том времени.
Кэтрин рассказала чистую правду, не упомянув лишь о том, что ее отец служил в Министерстве иностранных дел Германии, а не Великобритании. Она решила, что будет полезно включить в беседу как можно больше реальных подробностей ее собственной жизни, конечно, в пределах возможного.
— Ваш отец все еще на службе?
— Нет, он умер перед войной.
— А ваша мать?
— Моя мать умерла, когда я была еще совсем маленькой. — Кэтрин сложила грязную посуду в раковину. — Я вымою, если вы согласны вытереть.
— Забудьте об этом. У меня есть прислуга, которая приходит несколько раз в неделю. В следующий раз она появится как раз завтра утром. Что вы скажете насчет бокала бренди?
— Это было бы хорошо.
Над камином висели фотографии в серебряных рамках; она рассматривала их, пока Джордан наливал бренди. Закончив, он подошел к ней, встал рядом перед огнем и вручил гостье бокал.
— Ваша жена была очень красива.
— Да, это верно. Ее смерть была для меня очень тяжелым ударом.
— А ваш сын? Кто сейчас о нем заботится?
— Джейн, сестра Маргарет.
Она отпила бренди и улыбнулась Джордану.
— Похоже, вы очень переживаете из-за этого.
— Мой бог, неужели это так бросается в глаза?
— Да, это нетрудно заметить.
— Между мной и Джейн никогда не было слишком уж хороших отношений. И, если искренне, мне жать, что Билли остался на ее попечении. Она эгоистичная, мелочная и глубоко испорченная женщина, и я боюсь, что она постарается сделать из Билли свое подобие. Но у меня и впрямь не было никакого выбора. Через день после того, как меня приписали к флоту, я был отправлен в Вашингтон, а еще спустя две недели оказался в Лондоне.
— Билли просто копия своего отца, — сказала Кэтрин. — Я уверена, что вам совершенно не о чем беспокоиться.
Джордан улыбнулся.
— Очень хотелось бы, чтобы вы оказались правы. Присаживайтесь, прошу вас.
— Вы уверены? Я не хочу слишком долго занимать ваше...
— У меня уже очень давно не было столь приятного вечера. Пожалуйста, задержитесь еще хотя бы ненадолго.
Они сели рядом друг с другом на большой кожаный диван.
— А теперь объясните мне, как получилось, что вы, поразительно красивая женщина, не замужем, — сказал Джордан.
Кэтрин почувствовала, что ее лицо вспыхнуло.
— Боже мой, вы самым натуральным образом покраснели. Только не уверяйте меня, что вам никто и никогда не говорил о вашей красоте.
— Почему же, говорили, — улыбнувшись, ответила она, — но это было очень давно.
— Подумать только, как много у нас с вами общего. А я очень давно не говорил ни одной женщине, что она красива. Я точно помню, когда сделал это в последний раз. Это было, когда я проснулся и увидел лицо Маргарет утром в день ее смерти. После этого я даже ни разу не подумал, что могу посчитать другую женщину красивой. Пока не выставил себя дураком, наткнувшись на вас в темноте вчера вечером. Когда я разглядел вас, Кэтрин, у меня перехватило дыхание.
— Благодарю вас. И хочу заверить, что вы тоже показались мне очень привлекательным.
— Так вы поэтому не захотели дать мне ваш номер телефона?
— Я не хотела, чтобы сочли меня легкомысленной женщиной.
— Проклятье. А я так надеялся, что вы окажетесь легкомысленной.
— Питер... — укоризненно сказала она, ткнув его в бедро указательным пальцем.
— Так, может быть, вы все же ответите на мой вопрос? Почему вы не замужем?
Кэтрин несколько секунд сидела, глядя в огонь камина.
— Я была замужем. Моего мужа, Майкла, сбили над Каналом в первую же неделю сражения за Великобританию. Его тело так и не нашли. Я тогда была беременна. Потеряла ребенка. Доктора сказали, что это случилось из-за шока после смерти Майкла. — Кэтрин перевела взгляд от огня на лицо Джордана. — Он был красивым и храбрым. В нем сосредоточился для меня весь мир. С тех пор я несколько лет не задерживала взгляд ни на одном мужчине. Лишь совсем недавно я снова начала общаться с мужчинами... Нет, ничего серьезного. А потом из-за какого-то ненормального американца, не желающего соблюдать правила и пользоваться фонариком, налетевшего на меня на тротуаре в Кенсингтоне...
Наступила продолжительная и немного неловкая пауза. Огонь понемногу угасал. Кэтрин слышала, как струи разошедшегося ливня барабанили в стекло и с громким плеском падали на тротуар. Она вдруг поняла, что могла бы очень долго сидеть вот так перед огнем с капелькой бренди в бокале, рядом с этим добрым и нежным мужчиной. Мой бог, Кэтрин, что на тебя нашло? Она попыталась хоть на мгновение заставить себя ненавидеть его, но не смогла. Ей очень хотелось надеяться, что он никогда не сделает ничего такого, что могло бы представить опасность для нее, ничего такого, из-за чего ей пришлось бы убить его.
Она взглянула на наручные часы, устроив из этого целое представление.
— О, мой бог, вы только посмотрите, который час! — воскликнула она. — Уже почти одиннадцать. Я чересчур злоупотребила вашим гостеприимством. Мне действительно пора...
— О чем вы сейчас думали? — спросил Джордан, как будто совершенно не слышал ее последних слов.
О чем она думала? Очень хороший вопрос.
— Я понимаю, что вы не имеете права говорить о своей работе, но я собираюсь задать вам один вопрос и хочу, чтобы вы сказали правду.