– А мы, по-твоему, на курорте? – был ему ответ.
Наш Дима, весь в золотых цепях и татуировках, смотрелся очень грозно, и Костя не посмел перечить. Выпил, хоть и не все, и закашлялся.
– Ничего, – буркнул Дима. – Это у всех бывает.
И повернулся к одному из своих товарищей, явно продолжая начатый ранее разговор:
– Так что там Валет?
– Ну, он поехал к тем козлам, – с готовностью отозвался собеседник, – и говорит: «Десять штук вы мне были должны, и двадцать я вам назначаю штрафа. Плюс за моральный ущерб тридцатка. Итого шестьдесят». Они начали скулить, что денег нет, тогда он одного ихнего забрал, увез за город и закопал. А остальным козлам его уши привез. Они сразу деньги нашли. Но он им за то, что не сразу бабки привезли, еще столько же назначил.
– Молодец! – одобрил Дима. – Узнаю Валета!
Костя с нарождающейся тревогой всматривался в лица своих соседей по столу, еще не совсем понимая, что происходит.
– Они тридцатку нашли, а еще тридцатку – никак. На нулях. Тогда Валет прямо там, в офисе, стал им уши резать. Двоим порезал, а третий говорит: «Щас привезу, мол, я мигом, а мои дружбаны пока у тебя в заложниках останутся». Уехал, гад, и с концами. Пришлось Валету этих двоих замочить и убраться оттуда.
– Да, невезуха, – покивал Дима. – Тридцатник все-таки соскочил.
Он достал из-за пазухи пистолет, извлек обойму и принялся вытряхивать из нее патроны. Костя наблюдал за происходящим с растерянностью и, как мне показалось, с испугом.
– Как там твой шеф? – внезапно спросил у него Дима.
– Н-ничего, – с трудом выговорил наш герой.
– Привет ему передавай от меня. Хороший он мужик. Тебе с ним повезло.
Костя с готовностью кивнул, хотя никак не понимал, чем могут быть связаны директор его фирмы и эти странные люди, ведущие непонятные и страшные разговоры.
Тем временем послышались шаги. Кто-то шел между стеллажами, и Костя даже обернулся, глядя в ту сторону с надеждой. Он явно чувствовал себя неуютно в этой компании. Из-за стеллажей вышел милицейский полковник, и Костя обмер. Он ждал, что будет: как-никак милиционер, а тут какая-то подозрительная компания, да еще один из присутствующих перезаряжает самый что ни на есть настоящий пистолет. Но ничего не произошло.
– Здравия желаю! – сказал полковник.
– Ты эти ваши собачьи церемонии брось, – недовольно буркнул в ответ Дима. – Присаживайся. Водки выпьешь?
– Выпью, – с готовностью согласился полковник.
И действительно выпил. И даже закусывать не стал. Наш Костя явно приуныл. Как-то ему вся эта история не нравилась.
– Ну что там? – спросил Дима, одновременно пересчитывая рассыпанные на столе патроны.
– В общем, его могут под расстрел подвести, – сказал полковник.
– Как под расстрел? Ты же обещал!
– Обещал, – согласился полковник. – Но свидетель все дело портит, однозначно указывает на твоего человека. И тут уж, как бы мы ни крутили…
– Да откуда он взялся, этот свидетель?
– А он неподалеку оказался, когда стрельба началась. Сидел в своей машине и все видел.
– И что теперь?
– Если свидетель даст показания на суде… – Полковник выразительно посмотрел на своего собеседника.
– А если не даст? – спросил Дима.
– Тогда дело можно закрывать – все обвинение строится только на показаниях этого свидетеля.
– Фамилия! – отрывисто бросил Дима.
– Я тебе не только фамилию его принес, но и адрес, и фотографию.
Полковник протянул Диме конверт. Дима, даже не заглядывая туда, передал конверт одному из своих товарищей:
– На, займись им.
Тот с готовностью кивнул. Поинтересовался:
– Прямо сейчас?
– А чего ж? Время не ждет. Пушка у тебя с собой?
Вместо ответа парень распахнул куртку. Пистолет был заткнут за пояс брюк. Парень ушел. Костя совсем уже сник. Но на него никто демонстративно не обращал внимания.
Появилось новое действующее лицо. Это был здоровенный детина с лицом рэкетира. В руке он сжимал чемоданчик-«дипломат». Он за руку поздоровался со всеми, включая милицейского полковника и Костю, после чего передал чемоданчик Диме. Дима поднял крышку, и все увидели аккуратные пачки стодолларовых банкнот. Деньгами чемоданчик был набит под самую крышку.
– Хорошо, – одобрил Дима.
– Кстати о деньгах, – вспомнил полковник. – Следователь, через которого я получал сведения о свидетеле…
– Понял, – сказал догадливый Дима. – Сколько?
– Десять.
Дима взял из чемоданчика одну из пачек и через стол бросил полковнику. Тот поймал ее на лету и тут же спрятал во внутренний карман кителя.
– Что еще? – спросил Дима.
– Пока вроде все, – ответил полковник.
– Там по расстрелу в «Роснефти» ничего не слышно?
– Ну как же! Возбудили дело, работает следственная бригада. А чего это ты заинтересовался? Уж не твои ли там замешаны?
– Тебе скажу – мои, – подтвердил Дима. – Эти козлы Валету денег задолжали, ну он их к порядку и призвал.
– А, тогда понятно. Ты привет ему передавай от меня, – попросил полковник. – И в следующий раз пусть будет поосторожнее: ну что ж это он – прямо в офисе…
– Я ему скажу. Он, кстати, может уехать из Москвы на недельку?
– А зачем? – пожал плечами полковник. – Раз это касается твоих людей, мы дело спустим на тормозах, а через время сбросим его в архив – и все.
Он попрощался и ушел. Костя порывался уйти вместе с ним, но Дима остановил его:
– Куда? Сиди!
И Костя остался. На нем лица не было, и руки тряслись – я видел, – но он еще не знал, что это только начало.
– Бумаги мы тебе все приготовили, – сказал Косте Дима. – Так что не переживай.
Костя на всякий случай кивнул, хотя и не понял, о чем идет речь. Тем временем один из участников застолья ушел и вскоре вернулся с объемистой сумкой с надписью «Спорт». Из сумки он достал фотографию мужчины и положил ее на стол перед Костей.
– Вот он, – сказал Дима, деловито вгоняя пистолетные патроны в обойму.
А Костя, судя по его лицу, уже узнал человека на фотографии. Это был старший кладовщик. Они виделись каких-нибудь двадцать минут назад.
– Завалишь его – и уезжаем, – будничным голосом продолжал Дима.
Один из его парней уже доставал из сумки с надписью «Спорт» короткоствольный автомат Калашникова. На Костином лбу выступили крупные капли пота. Только теперь до него допело, что произошла какая-то чудовищная ошибка, его приняли не за того, но признаться в этом сейчас означало самого себя приговорить к смерти.