Пауза.
– Если сможет… Я уеду, исчезну. Но только чтобы у него все было хорошо! Чтобы от него отстали! Отстали! Отстали!
Снова сорвалась на крик. И было слышно, что плачет.
– Вы с ним встречались, да? – голос Светланы.
– Да, – ответ сквозь слезы.
– Часто?
– Зачем вы спрашиваете об этом?
– Часто? – с повышением голоса.
– Да.
– Где?
– Иногда здесь.
– Здесь?! – Неприкрытое изумление.
– Когда вы уезжали к матери… Ой, простите меня, простите…
Снова слезы. С Ольгой сейчас можно было делать все, что угодно. От горя и переживаемого унижения она потеряла способность мыслить рационально. Не надо было ей сюда приходить. Но любовь и страх за судьбу любимого оказались, как видно, сильнее.
– Я не верю вам.
– И правильно! – с готовностью согласилась Ольга. – И не верьте!
Но все было понятно. И мне. И Светлане тоже. Представляю, какой это был для нее удар.
– Вас тоже допрашивали?
– Да. – Голос Ольги.
– Почему именно вас?
– Потому что во мне была причина.
– Причина – чего?
– Тех событий. Когда банк ограбили.
– Причина была в вас?
Для Светланы это будет вечер потрясений.
– Да, – односложно ответила Ольга.
Не хотела углубляться в подробности. Я ее понимал. Потому что ей придется рассказывать о многом. И делать своей собеседнице еще больнее. Хотя куда уж больше.
– Расскажите, – попросила Светлана.
– Нет, не просите.
– Я требую. Дело касается моего мужа.
Для Ольги это был аргумент. Но она долго молчала, не решаясь сказать правду.
– Костя познакомился с Женей Колодиным.
Я подумал, не выйти ли мне к ним. Но не решился, не зная, как лучше.
– И решил сделать мне подарок. С Жениной помощью. Костя хотел, чтобы Колодин меня разыграл.
Пауза. Ольга явно не хотела продолжать свой рассказ.
– Но при чем тут банк? – спросила Светлана.
– В том банке, который потом ограбили, у меня был личный сейф. И Костя придумал историю про то, как я прихожу к своему сейфу, открываю его…
Запнулась.
– Что же дальше? – сказала Светлана, не дождавшись продолжения истории, крайне для нее удивительной.
– А в сейфе лежит подарок для меня.
– Подарок – от Кости?
– Д-да.
– И что же за подарок, если не секрет?
А в голосе сухость и почти нескрываемая неприязнь. Светлана жила, не делая людям зла. И не думала, что ее саму могут предать.
– Я не скажу. – Голос Ольги.
– Но мне же интересно.
Светлана пыталась говорить с иронией, но мне показалось, что еще немного – и сорвется, разрыдается.
– Колье. – Тихий голос Ольги.
– Колье?
– Да. Бриллиантовое.
Слова как пощечина. Я не видел, что там происходит, но мне почему-то представилось, что Светлана в эти мгновения закрыла лицо руками. Она любила и верила. И слишком внезапно на нее все это обрушилось.
– Простите меня, – сказала Ольга.
– Не прикасайтесь ко мне! – Выкрик Светланы.
Наверное, Ольга хотела обнять ее в порыве раскаяния.
– И что же было дальше? – спросила через время Светлана.
Справилась с охватившим ее отчаянием. И постарается держать себя в руках до последнего.
– А дальше случилось то, что случилось.
– Но Костя-то тут при чем?!
– Я не знаю.
– Будьте вы прокляты! – вырвалось у Светланы.
Для нее сейчас в Ольге персонифицировалось все зло, обрушившееся на их семью. Не будь Ольги, наверное, думалось ей, и не случилось бы всех тех несчастий, которые пришли в этот дом.
– Уходите!
– Вы не можете меня прогнать, – пробормотала обескураженная Ольга. – Забудьте, что я – это я. Умоляю вас. Речь идет о Косте, о его судьбе.
– С этим я как-нибудь разберусь сама!
– Мы должны вместе…
– Вон!
Мне показалось, что единственное, чего сейчас хочет Светлана, – это остаться одной. Так раненый зверь уползает в непроходимую чащу, чтобы в одиночестве зализывать нанесенные ему раны.
Я вышел в коридор. Ольга как раз шла к выходу и наткнулась на меня.
– Вы?!
Отшатнулась, словно я был призраком. За ней маячило заплаканное лицо Светланы.
– Я хочу, чтобы и вы ушли, – сказала мне Светлана.
И я тоже в ее глазах был виноват.
– Простите, – сказал я.
Я действительно чувствовал вину, хотя и не отдавал себе отчета – чем провинился.
Мы с Ольгой вышли из квартиры. За нашими спинами с грохотом захлопнулась дверь. Я вызвал лифт. И тут Ольга разрыдалась. Сегодня в ее жизни был не самый лучший день. И в лифте она плакала. Казалось, источаемое ею горе заполнило весь объем кабины. Ее лицо было совсем близко. Я кожей ощущал ее горячее дыхание. Неожиданно даже для себя самого привлек Ольгу и поцеловал, снимая слезинку с ее щеки. И больше ничего сделать не успел: Ольга отстранилась и отхлестала меня по лицу.
– Не смей! – кричала истошно. – Не смей! Не смей!
Настоящая истерика.
Лифт остановился на первом этаже. Створки открылись. И я увидел встревоженное лицо какого-то старичка. Наверное, он слышал крики.
– Все нормально, – пробормотал я. – Вам не о чем беспокоиться.
Кажется, он не очень-то мне поверил.
* * *
Сеня Муравьев работал в риэлторской фирме, одной из многих, занимающихся недвижимостью. Было ему немногим за сорок, он закончил технический вуз, успел поработать по специальности, но недолго – грянули перемены, и очень скоро выяснилось, что место работы придется менять. За последующие несколько лет он побывал рекламным агентом, менеджером по продаже мебели и даже торговал «Гербалайфом», пока не прибился к риэлторской фирме, где и трудился последние два с половиной года. Особых благ он не приобрел и работой, если честно, иногда даже тяготился, но вся неприятность капитализма заключается в том, что по собственному желанию уволиться с работы ты можешь в любой выбранный тобой момент, а вот устроиться на работу – это уж дудки, и Сеня Муравьев, четко усвоив это неприятное во всех отношениях правило, продолжал тянуть лямку, справедливо рассудив, что от добра добра не ищут.