– Как ты? – спросил я у Ольги. – Никто не тревожит?
– Иногда вызывают в прокуратуру.
– Открывают новые обстоятельства дела?
– Ничего нового. Мне иногда кажется, что они движутся по кругу. Одни и те же вопросы задают.
– А больше никто не тревожит?
– А кто еще мог бы? – удивилась Ольга.
Значит, слежку отморозка она не обнаружила.
– Да, действительно, – подтвердил я. – Больше некому.
Мелькали за окном дома и машины. Ольга смотрела прямо перед собой. Как будто отгородилась от меня.
– Думаешь о чем-то неприятном, – определил я.
Она не шелохнулась, только опустила глаза. Я угадал.
– Это, оказывается, ужасно – когда тебя предают, – сказала она едва слышно после долгой паузы.
Думала о Жихареве.
– Получается, он использовал меня.
Судорожно вздохнула.
– Лучше бы тебе об этом забыть, – подсказал я.
– Ты действительно настолько циничен? Или просто пытаешься меня успокоить?
– Пытаюсь успокоить, – избрал я безопасный для себя вариант.
Кажется, она не поверила. Замкнулась и молчала всю оставшуюся дорогу. Только когда машина остановилась у подъезда ее дома, обернулась ко мне.
– Зайдешь?
– Я, наверное, придам тебе забот, – неискренне попытался отказаться я.
– Нисколько. Идем.
Вышли из машины. Пустынный двор. Никого подозрительного. Отморозок, наверное, был единственным шпиком, приставленным к Ольге.
Сейчас шпарит где-нибудь в метро. Не успел еще добраться до места назначения.
Знакомая обстановка квартиры. Легкий беспорядок в вещах.
– Ты извини, – сказала Ольга. – Мы сегодня утром так спешно собирались…
Торопливо убрала разбросанные вещи. Среди прочего – кокетливая дамская пижама. Я отвел глаза. И встретился взглядом с Высоцким. Он смотрел на меня с портрета понимающе. Мужик мужика всегда поймет, ясное дело.
– Пять минут, – сказала Ольга. – И мы будем ужинать.
Ушла на кухню, и я слышал, как гремит посуда. Через пять минут на столе появился омлет с ветчиной и овощной салат.
– Вина я тебе не предлагаю, ты за рулем.
– Налей хотя бы себе.
Согласно кивнула и достала из холодильника початую бутылку дешевого испанского вина. Налила в свой фужер.
– А теперь мне, – попросил я.
– Хитрец! – засмеялась Ольга, но подчинилась.
– За тебя! – предложил я тост.
Вино, по чести говоря, оказалось дрянным. Единственная отрада – прохладный напиток на излете жаркого дня.
– Кислое, – оценила Ольга. – Надо сказать Антону, чтобы больше такого не брал.
– Где он, кстати?
– На работе, где же еще! Он за эту свою зарплату горбатится и до девяти, и до десяти вечера. Прямо как японский служащий.
Невесело улыбнулась.
– Почему бы ему не уйти оттуда? Заработка, как я понимаю, никакого, – пытался начать разговор я.
– О чем ты говоришь? С того завода его и калачом не выманить.
– Почему?
– Трудно объяснить. Антон вообще человек сложный. Для него важен статус.
– Статус, который не подкреплен приличной зарплатой?
– Я вряд ли смогу тебе это объяснить. Вот он кандидат наук. Единственный, кстати, на всем заводе. Директор с ним за руку здоровается. В общем – фигура. И для Антона это что-то значит. Переходить туда, где он будет одним из многих, он не хочет.
– Но ведь он и без того – один из многих. Спец. Экономист. Наемный клерк.
Ольга посмотрела мне в глаза. Кажется, она и сама все прекрасно понимала. Но плохой она оказалась бы женой, если бы не попыталась вступиться за мужа.
– Для мужчины важен статус, – сказала она. – Разве не так? Должна быть высокая самооценка. И я Антона понимаю.
Она опять заглянула мне в глаза. Что-то в моем взгляде угадала, наверное.
– Ты разве со мной не согласен?
– Нет, почему же, – вяло пожал я плечами.
– Не согласен! – утвердилась в своем мнении Ольга.
Вот уж правда – нельзя юлить, разговаривая с умными женщинами.
– Извини, я не хочу это обсуждать, – попытался я увильнуть.
Я мог бы ей сказать, конечно. Мне никогда не нравились люди, которые вместо настоящих побед довольствуются мнимыми успехами. Они придумывают иллюзорный мир, в котором назначают себе непомерно завышенную цену, и им этого вполне достаточно. Они не движутся вперед, а топчутся на месте, заменяя этим топтанием настоящее движение. Им комфортно, потому что они и сами верят в свои мифические успехи, и все бы ничего, если бы это касалось только их самих. Потому что рядом с ними живут другие люди. Их родные и близкие. Которым от их мнимых успехов не достается ничего. Даже морального удовлетворения. Та же Ольга – она достойна лучшей жизни. Красива, умна, и в ней не угадывается ни капли стервозности. Но она живет в малогабаритке и ест на ужин омлет. Потому что ее мужчина считает, что он уже всего добился в жизни. Ему лично от этой жизни уже не нужно ничего. А нужно ли еще что-либо Ольге, он не удосужился спросить. И потому в ее жизни появился Жихарев. А с ним – все те неприятности, которые на Ольгу обрушились.
– Он иногда, конечно, похож на ребенка, – вдруг сказала Ольга. – На подростка, такого, знаешь, максималиста.
Смотрела в окно, как будто не со мной разговаривала, а размышляла вслух.
– Но такую позицию можно, по крайней мере, уважать.
Неожиданно улыбнулась.
– Хотя иногда это выглядит просто смешно. Я сейчас вспомнила нашу встречу выпускников. Ведь это было мальчишество чистой воды.
– Что именно?
– То, что Антон пригласил тебя. Так надевают, отправляясь на встречу, свой самый лучший костюм. Дорогие часы. Или сооружают умопомрачительную прическу. Ты только не обижайся! – спохватилась она.
– Нисколько не обижаюсь. Потому что понял это еще там, в ресторане.
– Говорю же – мальчишеское в нем часто проступает.
– Он никогда не вырастет.
– Не верю.
– Никогда! – повторил я. – Он не принимает мир, в котором живет. Обиделся на него. Замкнулся. А такие люди останавливаются в развитии. Я уже видел подобное.
Я положил свою руку на руку Ольги. Ее ладонь была маняще-теплой.
– Ты взрослее, чем он. И эта разница будет сохраняться всегда.
Мне не следовало говорить ей того, что я сейчас говорил. Но остановиться я не мог. Потому что здесь, в этих стенах, с Ольгой жил человек, который не стоил даже ее мизинца. Он сидел по утрам на этой вот кухне и пил кофе из чашки, которая сейчас стояла передо мной. Ольга варила ему кофе, как это было издавна заведено, а он в ожидании кофе скучал и думал о работе. А на кухню он приходил, поднявшись из постели. Постели, которая еще сохраняла тепло Ольгиного тела. Ольга в своей бесподобной пижамке по ночам прижималась к Антону, и, когда эта мысль приходила мне в голову, я просто сходил с ума. Представить же, что его руки ласкали вот эту бархатистую кожу, я вообще не мог. Не смел. Потому что запросто мог лишиться рассудка.