Book.

— Н-но!

Трубы были достаточно большими, и воды хватало, чтобы смягчать падения и повороты. Все ниже и ниже опускался он, и, хотя становилось темнее и холоднее, ему было весело, вокруг все освещалось зеленоватым светом, поэтому он не думал о том, что промок и замерз. Только теперь он оценил крысу, которая сумела пробраться на самый верх до их унитаза через все эти «американские горки»!

В животе щекотало каждый раз, когда трубы делали поворот и Булле начинал новое свободное падение. Он уже подумал, что его полет никогда не кончится. Но это было исключено. И полет кончился. Довольно неожиданно. Стены узкой трубы исчезли, он полетел в воздухе животом вниз и увидел, как что-то черное с жуткой скоростью летит ему навстречу. И это черное напало на него. Но все было наоборот: это он упал на что-то черное. Никто и никогда не был свидетелем того, чтобы в коллекторе города Осло кто-то брякнулся с такой силой. Всплеснулась грязная вода, вокруг на стенах прилепились тампоны и туалетная бумага. И ему стало как-то очень больно! Булле показалось, что он лежит на горячей сковородке.

Он встал и увидел, что вода доходит ему только до пояса. Посмотрел по сторонам. Если не считать мерцающего зеленого света, исходящего от него самого, было совершенно темно. А когда улеглись волны от его падения, то стало еще и очень тихо. Но при этом ужасно воняло! Запах был такой омерзительный, что автор советует вам сделать то же самое, что решил сделать Булле: не думать об этом.

«О чем же мне думать, — подумал Булле, — раз уж я решил не думать о запахе? Да, надо где-то найти люк». И Булле стал передвигаться по коллектору в поисках выхода.

К сожалению, найти люк в системе канализации после захода солнца не так легко, как многие думают. Дело в том, что солнце уже больше не светит в маленькие дырочки люков. И хотя сам Булле светился, этого света было недостаточно, чтобы осветить колодец, приводящий к люку. Но он не сдавался.

Пройдя довольно большое расстояние, он услышал свистящий звук. И подумал, что свистящий звук должен исходить из люка. Потому что внизу, в коллекторе, не может быть ничего, издающего свистящие звуки, — так уж он подумал.

Но он не был в этом уверен, и, когда приблизился к месту, от которого вроде бы должен исходить этот звук, сердце его забилось быстрее. Прямо-таки с бешеной скоростью…

А завернув за угол, он остановился как вкопанный. Он стоял так тихо, как никогда в своей жизни.

Ему показалось, что он увидел что-то.

Что-то в самом конце освещенного им самим пространства. Это был ряд слишком белых, слишком острых и, прежде всего, слишком больших зубов. Дело в том, что в системе канализации Осло не может быть таких больших и таких острых зубов. Такие зубы могут быть только в Амазонке и рядом с ней. И еще на иллюстрации на странице 121 книги «Животные, которых, на твой взгляд, лучше бы не было». А если сказать прямо, в пасти самой большой и самой ужасной в мире змеи. Того удава, которого именуют анакондой.

Булле очень давно читал главу об анаконде в толстой старой дедушкиной книге, но каждое пыльное слово прямо-таки стояло сейчас у него перед глазами. И Булле понял, что он попал в западню. Во-первых, потому, что он стоял по пояс в том, что было любимой средой анаконды, — в воде. Не совсем в чистой воде, но все-таки в воде. Во-вторых, потому, что он был сейчас самым заметным предметом в коллекторе Осло — прозрачным, излучающим зеленый свет мальчишкой. И в-третьих, потому, что ему просто некуда было спрятаться, даже если бы он не был светящимся червяком.

Поэтому он остался стоять. Свистящий звук возник снова. В свете еще раз мелькнули зубы. Окружающие самую большую пасть, какую он только видел в своей жизни. С каждой стороны пасти на него смотрело по одному злому глазу анаконды. А в середине шевелился ее раздвоенный красный язык. Булле пришлось признаться самому себе, что даже та жуткая иллюстрация на странице 121 не была точной. Здесь все было гораздо-гораздо страшнее и ужаснее. Пасть неотвратимо надвигалась на него.

И теперь, когда Булле вот-вот будет проглочен, ты, наверное, думаешь, что в самую последнюю минуту произойдет что-то невероятное, то, что никогда не происходит в других случаях, но всегда происходит в книгах, когда герой подвергается опасности. Однако здесь этого не произойдет. Булле, десятилетнего мальчишку, который в этот момент излучает свет, проглотит анаконда. Всего лишь за два дня до великого праздника Семнадцатое мая.

Полная луна спряталась за облаком, проплывающим над Пушечной улицей, как будто не хотела видеть, что там творится.

У забора перед домом доктора Проктора стояли Трульс и Трюм.

— Грабить очень весело, — прошептал Трульс.

— Грабить очень весело, — прошептал Трюм. Хотя они шептали, им показалось, что это было очень громко. Облака то закрывали, то открывали луну и отбрасывали тени, которые метались по заросшему садику огромными фигурами в плащах и капюшонах.

— Может, я лучше посторожу тут, а ты спустишься один и добудешь ветрогонный порошок? — предложил Трульс.

— Заткнись, — сказал Трюм и посмотрел на покосившийся черный деревянный дом, который при дневном свете был таким маленьким, а в темноте выглядел угрожающе.

— Ты не дрейфишь? — спросил Трульс.

— Ничуть, — ответил Трюм. — А ты?

— Н-нет. Только хотел узнать, как ты.

— Пошли, — сказал Трюм и перелез через забор. Они постояли в садике, прислушиваясь. Из всех звуков были слышны только стрекот неугомонного кузнечика и шум ветра в листьях грушевого дерева, от дуновений которого стены дома трещали и скрипели так, будто древний старик рассказывает сказки о привидениях.

Они медленно пошли по траве к дому. Трульс слышал, как бьется сердце. Трюм, наверное, тоже. Когда они подошли к двери в подвал, Трюм поднял гвоздодер.

— Подожди! — прошептал Трульс. — Сначала надо посмотреть, заперта ли дверь.

— И-ди-от! — прошептал Трюм. — Ты думаешь, он такой дурак, что оставит в незапертом подвале целое состояние из ветрогонного порошка?

— Все может быть.

— Спорим?

— Хорошо, спорим на пакет ветрогонного порошка.

— Договорились.

Трульс нажал на рукоятку и потянул. И представьте себе, оказалось, что дверь на самом деле… на самом деле… ЗАПЕРТА!

— Вот жулик! — сказал Трульс.