В понедельник, впервые входя в ворота студии, я был преисполнен ощущением чуда. Минуя фасады западных городишек и викторианских особняков, бутафорские улицы Сан-Франциско и Нью-Йорка, я остро чувствовал магию кино.
Эл Таунсенд объяснил мне мои обязанности. Я должен был читать десятки сценариев, написанных для немого кино, и пытаться выудить из них те, которые могли подойти для звукового. Почти все сценарии были безнадежны. Помню одно поразительное описание злодея: «В его глазах стояли мешки с золотом».
Во времена правления Папы Леммля в «Юниверсал» царил дух беспечности и беззаботности. Никто не ощущал давления со стороны начальства. Мы были одной большой семьей.
Отныне я получал еженедельный чек и мог регулярно платить Грейси. Приходил на студию шесть дней в неделю, но так и не смог привыкнуть к чудесному месту, где каждый день создавались мечты. И я тоже мечтал. Мечтал о том, что когда-нибудь принесу свой сценарий и продам его студии.
Я регулярно писал Натали, уверяя, что наконец-то получил постоянную работу в Голливуде.
Но через месяц Папа Леммль продал студию, и я, как и другие сотрудники, был уволен.
Я не смел рассказать Натали или Отто о случившемся, потому что они попытались бы настоять на моем возвращении. Но я считал, что мое будущее связано с Голливудом. Придется найти другую работу – любую работу, – пока я вновь не вернусь на студию.
Я просмотрел объявления и выбрал одно:
«Требуется телефонист на гостиничном коммутаторе. Опыт не обязателен. 20 долларов в неделю. Отель „Брант“».
«Брант» был шикарным отелем, совсем рядом с Голливудским бульваром. Я поспешил туда. В вестибюле, кроме управляющего, никого не было.
– Я насчет работы. Вы давали объявление?
– Да. Наша телефонистка только что уволилась. Нам срочно нужна замена. Вы когда-нибудь работали на коммутаторе?
– Нет, сэр.
– В этом нет ничего сложного.
Он повел меня за стойку, где находился большой, сложный на вид коммутатор.
– Садитесь. Сейчас объясню.
Я сел. Коммутатор состоял из двух рядов штекеров и примерно тридцати штепсельных гнезд. Каждое гнездо соответствовало номеру комнаты.
– Видите эти штекеры?
– Да, сэр.
– Они расположены по два: один над другим. Нижний называется родственным штекером. Когда индикатор на панели загорается, вставляете первый штекер в это гнездо. Звонящий объяснит, с какой комнатой его соединить. Берете родственный штекер, втыкаете в гнездо с номером комнаты и нажимаете кнопку. В комнате раздается звонок. Вот и все.
– Это действительно несложно, – кивнул я.
– Даю вам неделю испытательного срока. Работа ночная.
– Без проблем.
– Когда сможете начать?
– Я уже начал.
Управляющий оказался прав. Работать на коммутаторе было легко, и вскоре я уже действовал как автомат. Загорается индикатор, я вставляю штекер из первого ряда.
– Мистера Клеманна, пожалуйста.
Я просматриваю список гостей. Мистер Клеманн живет в комнате 231. Вставляю в гнездо штекер под номером 231 и нажимаю кнопку. В комнате раздается звонок. Вот и все.
Я, конечно, считал, что работа на коммутаторе – лишь начало. Меня могут повысить до ночного управляющего, а потом, возможно, и до генерального директора, и раз отель – часть большой сети, то неизвестно, насколько высоко я могу взлететь, и к тому же при моем знании гостиничного дела всегда можно написать сценарий, продать его студии и снова вернуться туда, где я хочу быть.
Во время моей третьей ночной смены, в три часа утра, один из постояльцев позвонил на коммутатор и попросил соединить его с Нью-Йорком. Я тут же вытащил штекер и набрал нью-йоркский номер.
Телефон долго звонил, прежде чем на том конце подняли трубку.
– Алло, – ответила женщина.
– Вам звонят из Лос-Анджелеса. Минутку, пожалуйста.
Я взял штекер, соединяющий меня с комнатами, и уставился на панель. И только сейчас сообразил, что не помню, кто из постояльцев мне звонил.
Я еще раз оглядел штепсельные гнезда в надежде, что меня осенит догадка. Примерное место на панели, откуда раздался звонок, я помнил. И стал обзванивать все комнаты подряд, рассчитывая найти нужную. Комнат набралось с дюжину.
– Соединяю вас с Нью-Йорком.
– Я никого в Нью-Йорке не знаю.
– Соединяю вас с Нью-Йорком.
– Вы спятили? В три часа утра?!
– Соединяю вас с Нью-Йорком.
– Только не меня, идиот вы этакий!
Когда утром пришел управляющий, я поспешно начал:
– Прошлой ночью произошла забавная история. Я…
– Я уже слышал и не считаю это забавным. Вы уволены.
Очевидно, я был рожден не для управления сетью отелей. Следовало идти дальше.
В той же газете я прочел объявление о том, что автошкола ищет инструктора на полставки. Я пошел туда, и меня взяли.
Большинство учеников были невероятно запуганы и плохо соображали. Красный свет ничего для них не значил, и все как один путали тормоз и акселератор. Нервные, слепые или потенциальные самоубийцы. Каждый раз, идя на работу, я чувствовал, что рискую жизнью. И сохранял подобие рассудка только благодаря тому, что продолжал выполнять обязанности чтеца для различных студий. Одной из таких студий была «Двадцатый век – Фокс». Редактором литературного отдела был Джеймс Фишер, способный молодой ньюйоркец.
Как-то днем он мне позвонил:
– Завтра вы свободны?
– Да.
Вот и еще три доллара.
– Увидимся в десять.
– Обязательно.
Может, книжка окажется толстой? Десять долларов. У меня опять кончались деньги.
В десять утра Фишер уже ждал меня.
– Хотите работать в штате? – спросил он.
Язык меня не слушался.
– Я… с удовольствием.
Вот так я вернулся в шоу-бизнес!
Моя работа в кинокомпании «Двадцатый век – Фокс» в корне отличалась от работы в «Юниверсал». Если обстановка на «Юниверсал» была беспечной и непринужденной, «Фокс» управлялась железной рукой в основном за счет Дэррила Ф. Занука, главы производственного отдела. Занук был настоящим практиком, блестящим шоуменом, пристально наблюдавшим за каждым этапом съемки любого фильма, выпускаемого студией. Он точно знал, чего хочет. Кроме того, он прекрасно представлял, кем является. Однажды на производственном совещании он повернулся к помощнику и приказал:
– Не отвечайте «да», пока я не закончу говорить!