Book.

— Чтобы эликсир сильнее действовал?

— Нет, просто для вкуса. К сожалению, Управление здравоохранения Франции категорически запретило этот эликсир.

— Но почему же? — возмущенно воскликнул Булле. — Такой замечательный напиток!

— Там было слишком много красителя Е-восемнадцать, — вздохнул профессор.

— И значит, господин Гальваниус выпил этот эликсир? — спросила Лисе.

— К сожалению, да, — сказал доктор Проктор. — И результат получился… — он поискал нужное слово, — интересный. Думаю, поэтому Грегор и стал учителем труда и художественного воспитания, а не учителем биологии. Но хватит о Грегоре. Давайте выясним, как гипнотизируют людей!

Они снова принялись усиленно думать. Но ответа не находили.

— Я сдаюсь, — сказал наконец Булле.

— Гм, — протянул доктор Проктор. — Давайте тогда подумаем о том, что все остальные делают, а мы не делаем.

И они стали думать на эту тему. Усиленно. Потом еще более усиленно. Но и это не помогло.

— На сегодня хватит думать, — сказал доктор Проктор и зевнул. — Давайте-ка ложиться спать.

А думать будем завтра.

Лисе и Булле стояли на Пушечной улице и только собрались пожелать друг другу спокойной ночи, как вдруг Лисе что-то вспомнила:

— Подожди! Мои родители и твоя мама загипнотизированы. А еще Трульс и Трюм, правда?

— Да…

— Господин Ик! Вот что у них общее!

— Что это значит?

— Думай! — прошептала Лисе и посмотрела по сторонам, как будто боялась, что в темноте их кто-то услышит. — Все они были на родительском собрании у Грегора Гальваниуса или присутствовали на уроке труда и художественного воспитания!

— Вот я чурбан! — сказал Булле. — И правда ведь! Надо узнать, что же тогда произошло. Придется устроить нашим родителям допрос.

— Допрос? — удивилась Лисе. — Какой еще допрос?

— Допрос третьей степени, конечно, — сказал Булле и радостно потер руки. — Иди выпытывай у своих родителей, а я у моей мамы. Поговорим завтра. Ха-ха!

И с этими словами Булле вбежал в желтый дом, в окне которого Лисе заметила пляшущие отсветы телеэкрана. Лисе посмотрела на свой дом. Как можно допрашивать своих родителей?

Она взяла себя в руки, зашла во двор, открыла дверь и вошла в гостиную, где ее родители сидели перед телевизором.

— У меня есть к вам кое-какие вопросы, — сказала она.

Ее родители не ответили и даже не обернулись, они пристально смотрели на экран, где маячило хорошо знакомое Лисе лицо.

— Вас загипнотизировали, — произнесла Лисе громко и отчетливо.

— Тсс, — сказал папа-комендант.

— Тсс, — сказала мама-комендантша.

— Это сделал господин Ик? Я хочу сказать, господин Гальваниус?

— Тише, Лисе, — сказала мама. — Ты что, не видишь, что к народу обращается наш вождь?

Лисе еще раз посмотрела на экран.

— Во-первых, у нас в Норвегии нет никаких вождей, у нас есть король и премьер-министр. А во-вторых, это не вождь, а всего лишь Халлвар Теноресен.

Родители повернулись к ней с бледными серьезными лицами и хором спросили:

— Всего лишь?

— Да, — сказала Лисе. — Поющий мануальный терапевт из шведского Йёнчёпинга.

— Лисе, — начала мама тоном, который всегда предвещал строгий выговор. — Я попросила бы тебя внимательней следить за текущими событиями в новостях. Халлвар Теноресен был избран вождем Норвегии и всех принадлежащих ей колоний… — она посмотрела на часы, — четыре часа назад. Где ты была? На Луне?

— В известном смысле, да, — пробормотала Ли-се. — А как это произошло?

— Они попросили позвонить им и проголосовать, — сказал папа. — Теноресен одержал победу и переселился во дворец. Премьер-министр, правительство и король потерпели поражение и отправились по домам. Теперь все вопросы решает вождь Теноресен.

— Вопросы решает поющий мануальный терапевт? — не поверила своим ушам Лисе.

— Аллилуйя, — сказала мама.

— Но как же король? Он ведь живет во дворце.

— Он отправился в изгнание за границу, — сказал папа.

— В какую еще заграницу?

— В Эр-ю-тэ.

— В Эр-ю-тэ? — Лисе покопалась в памяти, вспоминая уроки географии.

— В Республику Южный Трёнделаг. [7] У него там дачный домик.

— Южный Трёнделаг стал заграницей?

— Конечно, — сказал папа. — А теперь помолчи!

— Я хочу знать, загипнотизировал вас Гальваниус или нет!

Но родители опять погрузились в речь Теноресена.

— Норвегия есть маленький страна, — вещал Теноресен. — И в ту же время она, как сказать поэт, есть страна героев. Наша страна кажется маленький. Но я обещать, что с ваша помощь она становиться более большой. Норвежская Держава скоро делаться такой же большой, как все другие державы есть.

— Норвежская Держава? — поразилась Лисе. — Он изменил название нашей страны?

— Тсс! — хором шикнули родители.

Теноресен заговорил громче:

— Скоро Норвежская Держава и ее колонии будет простиратися от пустыня на юг до полюс на север. Не менее меньше!

Из телевизора послышались восторженные аплодисменты, что показалось Лисе странным, потому что публики не было видно, сидел один Теноресен за столиком, подозрительно похожим на стол диктора.

— Вы, может быть, думать, что я определять все один, — сказал Теноресен. — Но это вовсе не так, однако, мы жить, как это говориться, в диктатуре… извиняйть, ха-ха, я хотеть сказать, в демократуре! Все должны решать. Я хотеть формулировать только указания вождя, это нельзя мешать с приказы. И мое первое указание есть такой: все должны делать, что я сказать. Однако если не хотеть, вы можеть отказаться.

Теноресен широко улыбнулся в камеру.

— Я даже призывать всех, кто не хотеть, отказаться. Тот, кто думать, вождь нельзя все решать, звонить по номеру на экране. Звонить и сказать имя и адрес, чтобы я мог… я мог…

Выражение лица Теноресена изменилось. Он больше не улыбался. Светлый чуб упал на лоб, глаза вспыхнули, как будто внутри его головы включились автомобильные фары. Но вот лицо опять смягчилось, он заулыбался обычной улыбкой вождя: