Командир попросил пассажиров подождать, чтобы первым покинул салон преступник.
Дверь открылась. Судебные исполнители в темных очках вывели преступника из самолета.
Прямо в дверях на Макса набросилась жара. Его будто окутали плотным, не пропускающим воздух покрывалом. Легкий ветерок не охлаждал. По сравнению с этим даже самые жаркие дни во Флориде казались прохладными.
Он последовал за Уэнди по ступенькам вниз с тяжелой сумкой в руке. По пути к терминалу она произнесла:
– Знали бы вы, что здесь творится летом. Это все равно что в ад прибыть в меховой шубе.
У грузовиков суетились американские морские пехотинцы в рубашках с короткими рукавами.
Макс наблюдал, как судебные исполнители передают преступника трем гаитянам в гражданской одежде с ружьями. Один судебный исполнитель наклонился открыть ключом кандалы на ногах. Издали это могло сойти за проявление заботы. Судебный исполнитель перед расставанием завязывает подопечному шнурки.
Закончив дело, судебные исполнители залезли в американский военный джип, который повез их к самолету. Гаитяне тем временем разговаривали с преступником, массирующим запястья и лодыжки. Потом повели его к боковой двери в дальнем конце терминала.
Послышалась музыка. Ансамбль из пяти человек исполнял у входа креольскую песню. Приятная простенькая мелодия. Слов, конечно, Макс не понимал, но чувствовал, что песня грустная.
Музыканты были пожилые, тощие, сутулые, в одинаковых рубашках, купленных в дешевом пляжном магазине в Майами, с пальмами на фоне заката. Небольшой сдвоенный барабан бонго, бас-гитара, клавиши, гитара-соло и вокал. У стены стояли ящики с усилителями. Макс заметил, как прибывшие пассажиры покачиваются в ритме и даже подпевают.
– Песня называется «Мой дорогой Гаити». Жалоба изгнанника, – пояснила Уэнди, когда они проходили мимо ансамбля.
Дальше в зале были две стойки – для граждан Гаити и иностранцев.
– Здесь мы расстанемся, Макс, – сказала Уэнди. – У меня двойное гражданство, поэтому удастся отделаться быстрее.
Они пожали друг другу руки.
– Да… у багажной «карусели» будьте начеку, – предупредила она, становясь в очередь к паспортному контролю. – Ее не меняли с шестьдесят пятого года.
Макс взял свой паспорт, проштампованный красным штемпелем, и двинулся в зал прилета, который был совмещен с залом отлета, таможней, билетными кассами, прокатом автомобилей и прочим. Людей здесь было – не протолкнуться. Молодые, старые, мужчины, женщины – все суетились, сновали туда-сюда, тащили что-то, пихались, кричали, напрягая голоса. Среди толпы под ногами металась курица, испуганно кудахтала, хлопала крыльями, гадила на пол. За ней гонялся человек, видимо, хозяин. В Майами перед посадкой Макс позвонил Карверу. Назвал номер рейса и время прибытия. Карвер сказал, что в аэропорту его встретят.
Макс тщетно высматривал в толпе плакатик со своей фамилией. Затем слева увидел толпу, по четыре-пять человек в ряд, собравшихся в конце зоны прилета. Люди теснились, пытались протолкнуться вперед, возбужденно кричали. Макс понял: где-то там «карусель».
Чемодан в любом случае надо забрать. Вначале он деликатничал, осторожно обходил людей, но вскоре начал действовать, как остальные. Ринулся вперед, интенсивно работая плечами и локтями, остановившись лишь раз, чтобы не наступить на курицу и ее хозяина. Наконец в поле зрения возникла «карусель». Она не двигалась и выглядела так, словно стояла без движения многие годы. Половина заклепок на хромированных боках отсутствовала, отчего зазубренные края опасно отогнулись вперед. Конвейерная лента из черной когда-то резины во многих местах стерлась до стальных пластин.
Над головой едва колыхали воздух держащиеся на честном слове вентиляторы, угрожающие в любую минуту обвалиться и обезглавить людей внизу. Макс пригляделся и понял, что транспортерная лента движется и багаж прибывает, но чрезвычайно медленно, по нескольку дюймов в минуту.
Народу вокруг «карусели» собралось во много раз больше, чем было в самолете. Большинство пришли что-нибудь украсть. Макс быстро научился отличать законных пассажиров от воров. Те хватали любой чемодан, до которого могли дотянуться. Постоянно возникали потасовки. Владельцы стойко защищали свою собственность. Воры сопротивлялись, затем сдавались и проталкивались обратно к «карусели», чтобы снова попытать счастья. Багаж никто не охранял. Бери что хочешь.
Макс решил, что не стоит начинать пребывание на Гаити с мордобоя. Он пробился как можно ближе к жерлу, откуда выплывал багаж. Но прежде чем появился его черный чемодан фирмы «Самсонит», миновала целая вечность. Схватив его, он стал прокладывать себе путь через толчею.
Выбравшись на свободное место, Макс опять увидел курицу. Счастливый хозяин тащил ее к выходу.
– Мистер Мингус, – произнес сзади женский голос.
Макс развернулся и увидел ее. Большой рот, полные губы, ослепительно белые зубы. Это первое, что бросилось в глаза.
– Я Шанталь Дюпле. Мистер Карвер прислал меня забрать вас. – Она протянула руку.
– А я Макс. Привет. – Он пожал ей руку. Небольшую, на вид хрупкую. Однако пожатие оказалось крепким.
Шанталь была настолько красива, что Макс не удержался от улыбки. Светло-коричневая кожа, вокруг носа и на щеках несколько веснушек, большие карие глаза с медовым оттенком и прямые прикрывающие плечи черные волосы. На каблуках она была чуть ниже его ростом. В темно-синей до колен юбке и свободной блузке с короткими рукавами. Верхняя пуговица расстегнута, открывая тонкую золотую цепочку. Выглядела она лет на двадцать пять.
– Извините, но именно так у нас получают в аэропорту багаж. Мы собирались вам помочь, но вы отлично справились сами.
– У вас тут нет охраны? – удивился Макс.
– Есть. Но ваши военные отобрали у них оружие. – Ее голос отвердел. Макс попытался представить Шанталь в минуты гнева, как она все крушит перед собой. – Разоружая нас, они не понимали, что гаитяне уважают только вооруженную власть.
Возразить Максу было нечего. Он понятия не имел, что здесь и как, но знал: в мире американцев ненавидят за то, что они всюду лезут наводить порядок. Наверное, наломали дров и на Гаити.
«Да, меня здесь ждет нелегкая работа. Если Шанталь так настроена – а ведь она должна быть на моей стороне, – то что же тогда остальные?»
– Не обращайте внимания, – добавила Шанталь, вспыхивая яркой белозубой улыбкой. В углу рта справа Макс заметил у нее небольшую овальную родинку. Красивую. – Добро пожаловать на Гаити!
Макс кивнул. Теперь он прибавил ей возраста, лет до двадцати восьми. В ней чувствовалась дипломатическая сдержанность, свидетельствующая об определенном жизненном опыте.
Шанталь повела Макса к стойке таможенного контроля, где бегло проверили содержимое его чемодана. В отдалении за ними наблюдали двое высоких мужчин. Усы, темные очки, сбоку под незаправленными рубашками отчетливо выпирали пистолеты.