Я должен уехать до десятого октября, чтобы выбраться отсюда до начала сезона дождей. Как только пойдут дожди, в Форт-Солсбери от москитов житья не будет, а каждая речушка по дороге к Шаши разольется таким потопом, какого не видал старина Ной!
В Кимберли я рассчитываю вернуться в конце октября. Кэти, прелесть моя, хорошенько запомни, как выглядит пол, потому что после моего возвращения ты будешь видеть только потолок – неделю, не меньше, это я тебе обещаю!
Твой любящий муж
Ральф Баллантайн
(майор полиции БЮАК в отставке!).
– Мы должны заполучить Матабелеленд – вот решение проблемы! – заявил Зуга Баллантайн. Джордан вскинул голову, оторвавшись от записей в стенографическом блокноте.
Отец сидел в одном из глубоких кожаных кресел возле письменного стола мистера Родса. Зеленые бархатные шторы, подвязанные желтыми шелковыми шнурами с кисточками, обрамляли окно, из которого – с верхнего этажа здания «Де Бирс» – открывался вид на широкую сухую равнину Грикваленда, усеянную деревцами верблюжьей колючки. Ближе к зданию лежали синие глыбы из шахт Кимберли: чтобы добраться до бесценных алмазов, породу следовало подержать под ослепительным солнцем.
Сейчас Джордану было не до видов из окна: слова отца потрясли его. А вот мистер Родс всего лишь прикрыл глаза и ссутулился в кресле, махнув рукой Зуге, чтобы тот продолжал.
– Акции компании в Лондоне упали до шести шиллингов за штуку – против трех фунтов пятнадцати шиллингов три года назад, в тот день, когда мы подняли флаг над Форт-Солсбери.
– Да знаю, знаю, – кивнул Родс.
– Я разговаривал с теми, кто там остался. Три месяца я мотался между Форт-Викторией и Форт-Солсбери, выполняя ваши указания. Мистер Родс, никто не хочет оставаться. Они уйдут, если вы не разрешите им завершить начатое.
– Матабелеленд… – Родс поднял лохматую голову. Джордан невольно подумал, что за последние три года его кумир ужасно постарел. – Матабелеленд… – тихонько повторил он.
– Поселенцам надоело жить под угрозой постоянных набегов матабеле; они убедили самих себя, что золото, которое не удалось найти в Машоналенде, лежит в землях Лобенгулы; они видели жирные стада отборных коров матабеле и сравнили их с собственными худосочными животинами, голодающими на скверных пастбищах, за пределы которых запрещено выходить…
– Продолжайте, – кивнул Родс.
– Поселенцам известно, что телеграф и железную дорогу в Машоналенд все равно придется вести через земли Лобенгулы. Люди изнемогают от малярии и боятся набегов матабеле. Если вы хотите удержать Родезию, отдайте Матабелеленд поселенцам.
– Для меня это не новость. Тем не менее нужно действовать очень осторожно, учитывая интересы империи, Гладстона и Уайтхолла. – Родс принялся расхаживать перед полками, заставленными томами в кожаных переплетах с золотым тиснением. – Нам надо подготовиться. Не забывайте, Баллантайн, строго говоря, мы имеем право лишь на разработку золотых месторождений. Пока Лобенгула нас не трогает, мы не можем объявить ему войну.
– А если Лобенгула каким-либо образом помешает вашим людям или заденет их интересы?
– Вот это уже другое дело. – Родс остановился перед сидевшим в кресле Зугой. – Тогда мне придется вывести его из игры.
– А до того акции компании будут продаваться по шесть шиллингов штука, – напомнил Баллантайн.
– Надо как-то подтолкнуть события, – сказал Родс. – Незаметно направить их в нужное русло. На телеграф полагаться не стоит. Немедленно поезжайте в Форт-Викторию, поговорите с Джеймсоном. – Он подошел к Джордану. – Джордан, это не для записи, – приказал Родс, и Джордан послушно убрал карандаш. – Пускай Джеймсон пошлет мне серию телеграмм по новой телеграфной линии, советуя не начинать войну. В то же время пусть он начинает подготовку к нападению. Когда все закончится, предъявим эти телеграммы британскому правительству и народу.
Родс повернулся к Джордану:
– У меня есть для тебя задание. Продай пятьдесят тысяч акций компании – по той цене, по которой возьмут: Джеймсону понадобятся деньги. Так и передайте ему, Баллантайн: я безоговорочно поддержу его, но нам нужен небольшой конфликт.
Лошадь Ральфа стояла на краю крутого склона: скальная стена плоскогорья уходила вниз, в пышный лабиринт лесов и каменистых холмов. Одетые весенней листвой рощицы брахистегии, на местном наречии «мсаса», казались розовыми облаками и клубами алого дыма. В чистом прозрачном воздухе телеграфная линия была видна до самого горизонта. Хрупкие, невесомые провода поблескивали на солнце золотистой паутинкой – трудно поверить, что они тянутся, прямые как стрела, на шестьсот миль, до конечной станции железной дороги в Кимберли.
Телеграфную линию проложили рабочие Ральфа. Топографы расставили триангуляционные знаки, а лесорубы расчистили дорогу для фургонов с телеграфными столбами и гигантскими катушками блестящего медного провода, который разворачивался бесконечной змейкой. Ральф нанял надежных работников, хорошо им платил и проверял их не чаще раза в месяц. Он не мог удержаться от гордости, глядя на сверкающие провода, – вот ведь какое важное и нужное дело сделал!
Ехавший рядом десятник вдруг выругался.
– Вот оно что! Воришки проклятые!
Он показал на заросший лесом склон холма. Сначала Ральф подумал, что облачко затмило сверкание медного провода на склоне, но, наведя бинокль, увидел, что между столбами ничего нет.
– Поехали! – хмуро сказал Ральф, трогаясь с места.
У подножия холма, точно поваленное дерево, лежал срубленный телеграфный столб. Ветер еще не успел занести оставленные в пыли следы: судя по ним, провода отрезали и свернули в бухты. Выше на склоне отчетливо виднелись отпечатки босых ног – Ральф видел их, даже не слезая с лошади.
– Тут было человек двадцать! С детьми и женщинами. Семейный пикничок устроили, черт бы их побрал!
– Это их бабы надоумили, – согласился десятник. – Из провода отличные браслетики получаются, чернокожие девки от них без ума.
На вершине холма лежал еще один поваленный столб с отрезанными проводами.
– Они утащили пятьсот ярдов провода! – сердито нахмурился Ральф. – В другой раз стянут все пять тысяч. Ты знаешь, кто это сделал?
Десятник пожал плечами.
– Местного машонского вождя зовут Матанка. Его поселок на другой стороне долины. Отсюда дымок видать, вон там.
Ральф вытащил ружье из чехла – великолепный новенький многозарядный «винчестер» образца 1890 года; на затворе было золотом выгравировано имя Ральфа.
– Давай-ка навестим братца Матанку…
Вождь оказался стариком с длинными, как у цапли, ногами и шапочкой белоснежных волос на голове. Увидев разгневанного белого с ружьем в руке, Матанка задрожал от страха и упал на колени.
– Пятьдесят голов, – сказал ему Ральф. – В следующий раз, если твои люди тронут провода, будет сто.