Но Шайлер нужно было как-то продолжить учебу. Как там любил говорить Лоуренс? Школа — это больше, чем учебные занятия. Образование готовит тебя к рутине реальной жизни — работать с другими, сливаться с группой, не теряя при этом индивидуальности, рассуждать логически и вести спор. Тот, кто желает преуспеть — будь он хоть вампиром, хоть человеком, — не должен отрываться от реалий мира. А еще нужно постичь загадки человеческой природы.
— Ты точно уверена, что мне не следует быть здесь с тобой исключительно по этой причине? — Поинтересовался Оливер.
Шайлер не хотела отвечать на этот вопрос прямо сейчас. Она все еще не разобралась в своих чувствах. Девушке начало казаться, что, быть может ее мать все-таки была права. Быть может, за любовь нужно бороться — и неважно, какова будет цена. Шайлер не хотела причинять боль Оливеру. Она лучше умерла бы, чем заставила его страдать. Но ей требовалось время, чтобы подумать. В одиночестве.
— Все будет в порядке. Я же в Нью-Йорке. Видишь — дрожь уже прекратилась, — сказала Шайлер и в доказательство подняла руки.
Она и сама изумлялась произошедшему. Неужто она просто страдала от ностальгии, как утверждает доктор Пат? И ее кровь требовала возвращения к родне? Только и всего? В самом деле? Она снова рядом со своими.
— Ну ладно, — сказал Оливер. — Мой номер у тебя есть. Если что — звони в любое время. Ну ты знаешь.
— Я буду скучать по тебе, — сказала Шайлер. — Я уже по тебе скучаю.
Но все же им придется на это пойти, чтобы уберечь друг друга.
— Ладно, удачи тебе, — неохотно произнес Оливер и, в последний раз обняв Шайлер, вышел.
Девушка принялась разбирать продукты и обнаружила, что Оливер позабыл в пачке документов на новое жилье свою почтовую корреспонденцию.
Среди счетов и журналов обнаружился конверт из плотной белой бумаги. Штемпеля на нем не было, и это означало, что конверт был доставлен прямиком от кого-то из членов Совета. Они всегда обменивались корреспонденцией исключительно из рук в руки. Это было приглашение на заключение уз. И Шайлер, даже не заглядывая внутрь, поняла, что конверт отправлен из городского дома Форсов.
МИМИ
«Старбакс» на углу Пятой авеню и Девяносто девятой улицы оказался закрыт, и Мими пришлось пройти еще несколько кварталов до «Евромиль», недавнего открывшегося нового модного кофейного бутика. «Евромиль» поднял культуру кофейного гурманства на новый уровень. Здесь можно было выбрать зерна, обжарку и способ приготовления — в турке, френч-прессе, капельной или гейзерной кофеварке.
Это заведение напоминало художественную галерею: белые стены с квадратными классными досками, кофейные мельницы и кофеварки эспрессо отполированы до блеска, и в них отражаются выставленные на витрине произведения искусства.
— Чего желаете? — Поинтересовался бариста с кольцом в носу.
— «Ла Монтана», медленный кловер, — ответила Мими. Она имела в виду, что желает получить кофе сальвадорской обжарки, приготовленный в особой разновидности френч-пресса, не дающего осадка. — Два. Навынос. Да, и еще это, одну штуку, — добавила девушка, указав на шоколадный круассан на витрине.
Тут ее внимание привлек чей-то резкий свист. За одним из столиков в центре зала, среди литераторов, печатающих что-то на ноутбуках, и учеников частных школ, зашедших выпить утреннюю чашечку латте, сидела ее бывшая команда венаторов.
— Привет, ребята, — с улыбкой поздоровалась Мими.
Неужто с тех пор, как они вместе сражались с бразильскими наркоторговцами и с Серебряной кровью в джунглях, прошел всего месяц?
Братья Леннокс, собиравшиеся уходить, одарили ее улыбкой — большая редкость! Тэд даже хлопнул Мими по плечу на прощание. Кингсли кивнул им и ногой отодвинул стул рядом с собой, предлагая Мими присаживаться.
— Давай угадаю. Кофе с молоком? И четыре ложки сахара?
Мими усмехнулась, пытаясь унять трепыхание бабочек в животе. Они не виделись с самого момента прилета в Нью-Йорк. Что произошло в Рио, то в Рио и осталось. Если она думала, что Кингсли впоследствии станет разыскивать ее, то она ошиблась. А хотя — какое ей дело? Это не имело значения тогда и уж точно не имеет значения сейчас.
Кингсли чокнулся чашкой о чашку Мими.
— С возвращением в школу! Выпускной год? — Он явно дразнил девушку. — Представляешь, какое дело — я никогда не учился в старших классах. Ну, в смысле — по-настоящему. Я вообще туда впервые попал, когда мне поручили задание в Дачезне.
— Ты хочешь сказать, что скучаешь по школе? — Пошутила Мими.
Ей вдруг стало интересно, сколько же Кингсли лет. Серебряная кровь подобна в этом бессмертным — они не связаны циклами. Для них не существовало возраста. Они как будто застывали во времени. Мими знала про Кингсли мало, только то, что он был совращен Серебряной кровью во время событий в Риме, но Михаил простил его и позволил вернуться к Голубой крови.
— Ну, может, чуть-чуть. Эти короткие отчеты в начале дня. Все эти взаимные консультации. Очень способствует самопознанию.
Кингсли ухмыльнулся, давая Мими понять, что он действительно насмехается, но не над ней. Тут от стойки раздался возглас баристы:
— Два кловера!
— Это мое! — Отозвалась Мими и отправилась забрать заказ. Некоторые вещи не меняются никогда. Хоть тут и не «Старбакс», а кофе все равно подают в здоровенных стаканах. — Мне пора идти, а то опоздаю, — сказала она Кингсли.
Девушка подобрала сумку с книгами, закинула ее на плечо, а стаканы поставила в картонную коробку-переноску.
— Я слыхал насчет заключения уз, — негромко произнес Кингсли.
Он поставил свою чашку на стол и знаком велел официантке принести еще.
— От Форсайта.
— Точно. Он объяснил, что, поскольку Чарльз по-прежнему остается пропавшим без вести, посаженным отцом будет он.
— Ну и что с того? — С вызовом поинтересовалась Мими.
Кингсли мило улыбнулся.
— Ничего. Я просто хотел тебя поздравить. Из тебя получится обворожительная невеста.
Теперь Мими покраснела совершенно несвойственным ей образом. Она сама не знала, чего ожидала. Чтобы Кингсли упал ей в ноги? Чтобы стал упрашивать ее не заключать узы с Джеком? Чушь собачья. Такого просто быть не может. Кингсли точно такой же, как она сама, — эгоистичный, опасный, не способный подчиняться правилам. Неужто ей хотелось, чтобы он испытывал какие-то чувства к ней, в то время как сам он никаких чувств ей не внушает?
Мими уставилась на Кингсли. У нее горели щеки. Кингсли встретил ее взгляд, не дрогнув.
— Слушай, я вообще не понимаю, на кой черт тут на тебя время трачу! — Выпалила Мими и пулей вылетела из кафе.