Шайлер была на ее заключении уз! Что она тут делает?! Наверняка это она во всем виновата! Погодите-ка...
— Ты знаешь про врата? — Спросила Мими. — Про Орден?
— Да, — отозвался Джек. — Чарльз мне рассказал. Он подозревал, что после освобождения Левиафана Серебряная кровь пройдет через врата в Лютеции.
— И вместо этого сам провел их через перекресток, — подхватила Мими.
Теперь рассказы Кингсли и нынешние слова Джека сложились в единую картину.
— Да.
— Но вышло как-то не очень, — уточнила Мими.
В Париже никто своей цели не добился.
— И для них, и для нас, — с мрачным видом ответил Джек.
Серебряная кровь не сумела открыть врата, а Чарльз не сумел поймать Серебряную кровь в ловушку, и теперь он, скорее всего, сам оказался заперт в перекрестке.
Они добрались до врат. Врата были в точности такие, как описывал Кингсли: двенадцати футов высотой, глубоко вплавленные в земную кору. Мими понимала, что это всего лишь их физическое воплощение в гломе, то, что они в состоянии увидеть. Истинной преградой был дух Михаила и его защита — это они не давали Серебряной крови пройти. Но где же Кингсли? Мими не видела его — только Люцифера, стоящего за железными прутьями. Рядом с ним была прикована эта идиотка ван Ален.
Заметив приближение близняшек Форс, их бывший командир улыбнулся.
— Азраил, Аббадон! Как здорово, что вы присоединились к нам!
Мими едва удержалась, чтобы не опуститься на колени.
Перед ней стоял Утренняя звезда. Их единственный истинный князь. Как он величественен, как прекрасен! Мими вспомнила, как повиновалась каждому его приказу, как втроем они завоевали небеса и землю для Всемогущего.
Как великолепны были их победы! Как прекрасны были они сами, блистательные, взмывающие к солнцу! Как можно было обвинить их в том, что они наслаждаются собственной красотой и великолепием? Как можно было упрекать их за их уверенность в том, что слава принадлежит им?
Но нет — это по его вине они застряли здесь. Это по его вине они прокляты и обречены проживать свои жизни на земле. Рай сделался всего лишь смутным воспоминанием, почти мифом — даже для них, и они навеки были лишены любви Всемогущего. Если бы только...
Они пытались... Они сменили сторону в последний момент. Они предпочли своему командиру Михаила. Но было слишком поздно... Было слишком поздно даже тогда, на заре мира, когда она еще была юной...
— Отпусти ее! — Крикнул Джек. — Немедленно, змей!
Мими посмотрела на брата, на своего близнеца. Она никогда не видела его в таком гневе, таким одержимым уничтожением. Когда-то они плечом к плечу сражались в воинстве Люцифера, но с тех пор боролись против него.
Джек рванулся в ворота с пылающим мечом в руке. Он рвался повергнуть врага и спасти свою любовь.
Мими, не колеблясь, последовала за ним.
ШАЙЛЕР
Когда Шайлер увидела близнецов Форс, в первый момент она их не узнала. Они сияли так же ярко, как Люцифер, и были похожи на него. На миг ей показалось, будто перед ней трое ангелов небесных, блистательных, непостижимых и далеких, как боги. Шайлер не могла понять, собираются они сражаться с Люцифером или склониться перед ним. Мими явно была восхищена. Потом Джек влетел в ворота, и Шайлер поняла, что это будет смертельная схватка.
В мгновение ока Люцифер превратился в серебряного дракона, дышащего огнем. И Джек тоже преобразился: он принял облик Аббадона и вскинул свой грубый молот.
Серебряный дракон и темное неуклюжее чудовище ринулись друг на друга и сцепились в яростной схватке, когти против когтей, огонь против огня. Они катались по земле, колотили друг друга, плевались ядом и исходили ненавистью. Вот дракон врезался в ворота — но мгновение спустя чудище уже было у него в когтях. Но сумело как-то вывернуться из захвата и ударить молотом в бок дракона.
Потом они снова приняли человеческое обличье: белый принц против темного рыцаря. Искры дождем летели с их мечей, пронизывая тьму. Джек отвечал ударом на каждый удар, а потом яростным рывком прижал Люцифера к воротам.
— Отпусти ее! — Прорычал Джек.
— Почему? Она что, твоя подружка? Здорово похожа на мать. Ты всегда страдал от этой глупой влюбленности в Аллегру. — Люцифер улыбнулся. — Аббадон, ну что ж ты ничему не учишься? Дочери света не для таких, как ты.
— Быстро!
— Нет.
И с этими словами Люцифер исчез в серебряном тумане.
Джек и шевельнуться не успел, как рядом с ним возник Левиафан, укутанный в плащ безмолвный демон с пылающим черным копьем. С тем самым копьем, которым он убил Лоуренса на Корковадо. И теперь он быстро и бесшумно вонзил это копье в бок Джека.
Джек, задыхаясь, упал на землю. Шайлер закричала. А потом Люцифер снова оказался рядом с ней, но на этот раз его клыки блестели в темноте, словно ножи. Он пришел за ней. Он поглотит ее, и ей придется провести бессчетное количество жизней во тьме его изуродованной души. Но внезапно кто-то кинулся между ними, с пронзительным криком, словно баньши. Раздался шелест могучих крыльев, и хватка дьявола ослабла. Шайлер была свободна.
МИМИ
Во тьме глома трансформация Мими шла в полную силу. Она почувствовала, как развернулись ее крылья, как выросли рога и изогнулись надо лбом. Это был истинный облик темного и ужасного Азраила, Ангела смерти. Это были крылья апокалипсиса, предвестие преисподней, горя и погибели. И все это она носила в своей душе и самом своем существе.
Собрав все силы, Мими ринулась на Утреннюю звезду и пришпилила его к черной скале, но когти ее не нашли опоры, и вскоре оказалось, что она держит лишь груду праха. Люцифера так просто было не взять. Но Шайлер теперь была свободна.
«Я тебе задолжала, Шайлер ван Ален. Теперь мы в расчете», — подумала Мими.
— Недурно, Форс.
Мими обернулась.
За воротами Кингсли и Левиафан застыли в безысходном положении. Демон держал копье у шеи Кингсли, а меч Кингсли смотрел точно в сердце демона. Мими видела, что ни один не мог уступить ни дюйма. Но если...
— Не двигайся, Форс, — медленно произнес Кингсли. Он повернул голову и взглянул на нее через железные прутья. — Не подходи.
— Почему? Что ты собираешься делать?! — Воскликнула Мими.
Но она уже все поняла. Она увидела белое сияние, что начало окружать Кингсли. Он призвал «сабвертио», формируя белую дыру смерти.
— Я собираюсь уничтожить этот путь, — сказал Кингсли. — Другого выхода нет.