– Она здесь работает… певицей.
– Певицей? Гм… – Лукас повернулся к Уиллоу: – Вы хорошо поете?
В глазах у нее вспыхнули задорные искорки.
– Все знают, как я умею собирать народ. – Лукас обвел глазами помещение.
– Но не сегодня.
Женщина усмехнулась одними кончиками губ и подошла к пианино, предварительно сделав глоток бренди. Лукас проследовал за ней взглядом.
Наклонившись к пианисту, Уиллоу что-то шепнула ему на ухо и по узкой боковой лесенке поднялась на подмостки. Стук каблучков по грубым доскам эхом прокатился по комнате.
Первые ноты прозвучали резко и отчетливо. Но как только певица открыла рот, металлический призвук инструмента и прочие шумы перестали существовать. Ее чистый шелковый голос заполнил салун. Игроки за угловым столиком перевернули карты, безраздельно даря ей свое внимание.
Он прекрасен, как утро, и ярок, как день,
Красоты, не увядшей от времени, знак,
Что, скитаясь от моря до гор, словно вечности тень,
Посещает меня в самых сладостных снах.
Качающиеся двери распахнулись, чтобы принять группу мужчин, привлеченных пением Уиллоу. Все смотрели только на нее. Вновь прибывшие осторожно зашаркали вдоль стены, стараясь не производить шума, который мог бы нарушить гармонию звука.
За балконными перилами появились с полдюжины женщин: одни – в более или менее приличествующем виде, другие – будто только что из постели. К ним присоединились двое-трое наспех одетых мужчин в рубашках навыпуск.
Лукас отказывался верить чуду. На представление сбежался весь верхний этаж. Ладно бы только девушки, у которых в данный момент не было клиентов. Но чтобы мужчины, уже заплатившие за приятное времяпрепровождение, повыскакивали из своих комнат? Голос Уиллоу выманил их тоже.
Она закончила песню. И как только стихло жестяное треньканье пианино, в салуне раздался гром аплодисментов. Лукас хлопал вместе со всеми, пока не онемели ладони. Никогда еще он не слышал такого замечательного пения.
С таким голосом растрачивать себя в этаком захолустье, подумал он. Ехала бы в Калифорнию или на восток, в Нью-Йорк, уж там нашлась бы аудитория, достойная ее таланта.
Уиллоу сделала реверанс и послала в толпу воздушный поцелуй. Аккомпаниатор помог ей сойти с подмостков, и она направилась обратно к Лукасу.
– Ну, что скажете, ковбой?
– Я полагаю, ваш голос заслуживает еще одного бренди.
Ее заразительный смех напоминал звон тысячи серебряных колокольчиков. Даже бармен, достаточно долго соблюдавший строгость, позволил себе хихикнуть. Он налил сначала ей и Лукасу, а потом уже посетителям, которые осушили свои стаканы, пока она исполняла песню.
Для Лукаса, все время изучавшего Уиллоу краешком глаза, стало очевидно, что она была явно не из их круга.
– Почему вы здесь? – спросил он. Она поднесла к губам стакан с бренди. – Что вы имеете в виду?
– Вы же не проститутка. Пит совершенно ясно сказал. Вы прекрасно поете, черт подери! И я думаю, мы оба отлично понимаем, что, выступая здесь, вы напрасно теряете время.
– Теряю время? Вы меня обижаете, сэр. – Уиллоу приложила руку к сердцу. – Мне приятно сознавать, что я могу внести хотя бы крупицу культуры в жизнь города.
– Одной певчей птички маловато будет. – Она усмехнулась.
– Так скажите мне правду. Что вы здесь делаете?
– Почему вы спрашиваете?
– По причине моего здорового любопытства.
– Как у всех одиноких странников с пустым карманом и головой, набитой мечтами. Что вы хотите, мистер? Выводок детишек, шлепающих по дому, или нескончаемых приключений? – Уиллоу залпом выпила, остаток бренди. – Очень жаль, но ни то ни другое меня не интересует. Мне не нужен всадник, который прискачет на белом коне, чтобы посадить меня в седло и умчать далеко-далеко.
– Я и не предлагаю, – сказал Лукас, отхлебывая из кружки пенящееся пиво. – А вы, однако, за время пребывания здесь вполне поднаторели в речах.
На щеках Уиллоу вспыхнул нежный розовый румянец.
– Здесь без этого не обойтись.
– И все же почему вы тут?
– Вы не отстанете, пока не узнаете?
– Безусловно. – Она улыбнулась.
– Я жду кое-кого.
– Здесь? – спросил Лукас, не скрывая удивления.
– Несколько лет назад мой брат ушел из дома и не вернулся. Ему только-только исполнилось восемнадцать. Сначала мы получали от него письма, по крайней мере раз в неделю, но потом он вдруг перестал писать. Родители волновались, и я пообещала найти его. Здесь его видели последний раз.
– И вы надеетесь, что ваш брат вновь здесь появится? – Уиллоу дернула гладким оголенным плечом.
– Возможно.
Лукас хотел ее предостеречь. Он-то понимал, насколько тернист будет ее путь, который принесет только сердечную боль. Но ему ли давать подобные советы другим, если он сам поступает почти так же? У нее по крайней мере добрые побуждения.
Он подозвал проходившего мимо бармена.
– У вас не будет клочка бумаги?
Тот недовольно посмотрел на него и отправился в подсобное помещение. Через минуту он вернулся с наклейкой от банки с фасолью.
Лукас перевернул этикетку чистой стороной.
– А как насчет писчего инструмента?
– Говорили бы сразу, – заворчал Пит. – Заставляете человека бегать по десять раз.
– Извините, – рассмеялся Лукас. Пит принес ему огрызок карандаша.
Лукас оторвал клочок и, положив его на прилавок рядом с Уиллоу, стал что-то писать.
– Я бы с удовольствием вам помог, – сказал он, быстро пододвинув к ней бумажку, – но мне самому нужно разыскать одного человека. Брандт Донован – мой друг. Если вам что-то понадобится, не важно что, черкните ему. Вот его адрес. Брандт даст мне знать или сам вам поможет.
Уиллоу внимательно изучила листок и посмотрела на Лукаса.
– Почему вы хотите мне помочь? – спросила она, встретившись с ним взглядом.
– Мне бы хотелось сделать для вас больше. Но таким образом вы по крайней мере сможете связаться со мной.
– Нет, я не о том вас спрашиваю. Большинство, людей иначе относятся к моему поиску. Они просто пожимают плечами, услышав мою историю.
– Видимо, я лучше их понимаю, что значит потерять кого-то из близких. Или, может быть, мне просто хочется вам помочь.
Лукас покопался в кармане рубашки.
– Вот, возьмите, – сказал он, протягивая Уиллоу несколько сложенных банкнот. – Вдруг у вас появятся новости о брате. Тогда вам понадобятся деньги – купить билет на поезд или что-то еще.