Настроение заметно поднялось. Прошедшее новоселье стало заметным событием последних дней, так что без всякой натяжки можно было сказать, что праздник удался на славу!
Перевернув очередную страницу, он увидел небольшой текст, выведенный жирным шрифтом, название которого гласило:
Знаменитый русский аферист в Ницце
А ниже, немного меньшими буквами, помещался текст:
«Около месяца назад в Ниццу прибыл знаменитый международный аферист Леонид Назарович Варнаховский. В России он прославился тем, что участвовал в краже иконы, принадлежавшей великой княгине Александре Иосифовне. Варварским образом собственноручно он выломал из оклада бриллианты и заложил их ростовщику на сумму более чем полмиллиона рублей. Прибыв в Ниццу, он был приглашен на яхту одним богатым американцем французского происхождения, который в конце двухдневного путешествия остался без денег и без яхты. Расчетливый русский мошенник высадил обыгранного американца на необитаемый остров, где, надо полагать, тот пребывает и по настоящее время. Аферист Варнаховский был адъютантом великого князя Николая Константиновича, который за свои связи с русскими рэволюционерами был выслан из Санкт-Петербурга. В настоящее время великий князь находится под арестом российской жандармерии в городе Оренбург.
Репортер Мадлен Капетинг».
– Проклятье! – невольно выругался Варнаховский, отшвырнув газету.
– Милый, ты не в настроении? – подошла со спины Элиз. Тонкие женские руки легли на его плечи.
– Ты посмотри, что здесь написано.
Расправив скомканную газету, девушка быстро прочитала текст. Ее брови гневно изогнулись.
– Господи, это что же такое получается? Как это возможно?
– Если бы это написал мужчина, я вызвал бы его на дуэль, но что делать с женщиной? Боюсь, в ближайшее время у нас могут возникнуть серьезные неприятности. – Поднявшись с кресла, Леонид подошел к окну и отодвинул занавески, впустив в комнату прохладный воздух.
Из окон второго этажа открывался великолепный вид на Английский бульвар и небольшую пальмовую рощицу, широким языком сбегавшую к самому урезу воды. Море, так радовавшее его в обычные дни, сейчас показалось ему на редкость унылым. Через прутья высокого забора с фотоаппаратами на треногах заняли позицию несколько репортеров. Еще столько же в нетерпеливом ожидании прохаживались подле. Неожиданно в глаза ударила магниевая вспышка, на мгновение ослепив.
Попридержав занавеску, Варнаховский произнес, не скрывая иронии:
– Кажется, я становлюсь знаменитым.
* * *
Ознакомившись с зарубежной прессой, Уваров аккуратно сложил ее на стол.
– Значит, Варнаховский объявился в Ницце?
– Именно так, ваше сиятельство, – охотно ответил Кирилл Бобровин. – За это время он успел обзавестись виллой и, судя по всему, крепко обосновался на юге Франции.
– Вижу, он неплохо устроился… Кажется, в Европе у нас резидент князь Курагин?
– Именно так, ваше сиятельство.
– Вот и прекрасно! Пусть встретит Раевского как полагается, а уж тот придумает на месте, как лучше устранить Варнаховского.
– Откровенное убийство или инсценировать его под несчастный случай?
– Никаких устрашающих акций! Пусть устранение напоминает несчастный случай… или что-нибудь похожее.
– Сегодня же отправлю телеграфом шифровку князю Курагину, ваше сиятельство.
– Надеюсь, в этот раз никаких осечек не случится и наша следующая встреча состоится, когда Варнаховский будет устранен!
* * *
Начальник сыскной полиции Санкт-Петербурга Филимонов невольно хмыкнул – ожидания оправдались сполна. Варнаховский не мог не объявиться, он не из той породы людей, что, спрятавшись по щелям, будут спокойно доживать свой век. Его неуемная и бурная натура должна была найти свой выход. Более всего подходит Европа, позволявшая жить бесконтрольно и пользоваться всеми благами, что представляет цивилизованное общество.
Филимонов понял, что просчитал поручика верно, когда секретарь положил на его стол французский еженедельник «Французские огни», где в красную рамочку была обведена заметка об известном мошеннике и аферисте Леониде Варнаховском. Где же ему еще наличествовать, как не на Лазурном побережье?
Самое интересное, что Владимир Гаврилович сам не единожды бывал в Ницце и даже был знаком с начальником сыскной полиции города и прокурором. Как-то во время товарищеского ужина прокурор предложил обращаться к нему в случае необходимости. И, кажется, такой момент наступил.
Взяв листок бумаги, Филимонов быстро написал письмо прокурору республики.
«Уважаемый господин Жанвийон, пишет Вам начальник сыскной полиции Санкт-Петербурга г. Филимонов. Надеюсь, вы не забыли нашего совместного ужина у товарища министра, куда я был приглашен по случаю. Хочу Вам сообщить, что в городе Ницце проживает бывший поручик лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка Леонид Назарович Варнаховский, обвиняемый в Российской империи в тяжких преступлениях, а именно: в краже иконы Божией Матери у великой княгини Александры Иосифовны и в мошеннических действиях по продаже Зимнего дворца уроженцу Америки бизнесмену Генриху Моргану. Согласно международному соглашению между нашими странами о выдаче преступников просим Вас задержать г. Варнаховского и выдать его российским представителям правопорядка.
Начальник сыскной полиции Санкт-Петербурга, действительный статский советник Владимир Филимонов».
Размашисто расписавшись, Владимир Гаврилович поставил печать. Затем несколько раз тряхнул бумагой, высушивая чернила, и положил ее в конверт.
– Дежурный! – громко позвал он. И когда в дверях предстал полицейский, высоченный, будто коломенская верста, протянул депешу. – Отнеси это товарищу прокурора. Пусть наложит свою резолюцию.
– Слушаюсь, – развернулся детина.
– Не торопись. Потом отнесешь в курьерскую службу, пусть отправят специальным предписанием. Адрес здесь указан. Ну, чего стоишь? Топай!
– Слушаюсь, – и полицейский бодро зашагал к двери.
* * *
– Господи, это сущее наказание! Куда бы мы ни пошли, за нами топают какие-то непонятные люди… Что им всем от нас надо? Мы же ничего не делали.
– Я полностью с тобой согласен, дорогая, – сказал Варнаховский, – но, видно, все эти журналисты считают иначе.
– Мне так не хватает нашей ежедневной прогулки по Английской набережной… – В глазах любимой читалось отчаяние.
– Все уладится, Элиз, уверяю тебя. А хочешь, поедем в Монте-Карло? Развеемся. Сыграем в рулетку, ты ведь такая азартная.
В глазах Элиз Руше вспыхнули бесовские огоньки.
– Ты говоришь серьезно?
– Дорогая, разве я когда-нибудь разыгрывал тебя?