– Вчерась четыре ведра наловили, – с готовностью отвечал подавальщик, – ежели ваша милость желает, так непременно отварим.
– Желает, милейший, – охотно ответил граф Демидов. – Еще как желает!
– Сколько желаете?
– Так вот, милейший, отварите нам полудюжину раков!
– Всенепременно. Народ у нас на пароходе разный бывает, не все понимают, что это такое. Некоторые и вовсе их за шутов считают. Так что мы их держим исключительно для таких понимающих господ, как вы.
– Знаешь что, милейший, а давай принеси нам целую дюжину этих шутов! Ха-ха!.. Думаю, дамы тоже к нам присоединятся, – весело подмигнул он Мальцевой.
– С превеликим удовольствием. Я очень люблю раков.
– Уважаемая Ангела, я бы вам всенепременно рекомендовал их отведать. Такого деликатеса в Италии у вас не встретить. Это не какие-нибудь омары. Ха-ха-ха! Так что, когда вернетесь в Венецию, вам будет что рассказать. А еще вот что, милейший, давай притащи нам миску белужьей икры, да чтобы зерна покрупнее были. И с верхом!
– С превеликим удовольствием. Что еще желаете?
– Разумеется, стерляжьей ухи, она у вас просто великолепная. – Посмотрев на погрустневшего Евдокима, спросил: – Так вы, молодой человек, не возражаете против такого заказа?
– Я со всей душой. Стерляжья уха, ежели с перцем, особенно хорошо глотку продирает…
– Прекрасно! У меня такой вопрос, милейший, у вас есть сибирские рябчики? – отложил он карту меню в сторонку.
– Ну разумеется! – угодливо ответил официант. – Это одно из наших главных блюд. Птицу мы замачиваем в яблоневом уксусе, тогда она получается на редкость нежной.
– Милейший, вы мне точно ответьте, я у вас спрашиваю не о тех тощих рябчиках, что бегают по здешним полям, а о самых что ни на есть настоящих, сибирских! Вскормленных не чем-нибудь, а кедровыми орешками. У них даже мясо совершенно иного вкуса…
– Для настоящего ценителя мы сыщем именно такую птицу.
– Прекрасно! Тогда несите все это побыстрее!
– Помилуйте! – взмолился официант. – Побыстрее не получится при всем нашем желании. Приготовление рябчиков – процесс очень деликатный, не терпящий торопливости, а ежели к ним добавить еще и ананасов…
– Ну, если ананасы… Хорошо! Пусть будут ананасы… Так что вы можете сейчас принести?
– Разве что раков, – слегка обескураженно произнес гарсон.
– Что ж, пусть будут раки!
Уже через несколько минут подавальщик принес большое блюдо с только что сваренными раками, укрытое длинным расписным рушником.
– Прекрасно, – потер руки их светлость. И, выбрав самого большого членистоногого, отломил ему голову. – Так оно сподручнее будет.
Громко треснул панцирь, Кондрат Егорович уверенно подцепил вилкой белое мясо и с явным аппетитом проглотил. Евдоким, не терпевший раков, поморщился от такого откровенного удовольствия. Побыстрее ушицы бы, что ли, принесли. Однако повара чего-то совершенно не торопятся. Хотя чего им поспешать? Заказ сделан, а на берег раньше времени все равно не сойти.
Проявляя завидный аппетит, совершенно не уступая в расторопности графу, поедала раков заморская дива Ангела Каваллини. Складывалось впечатление, что всю свою жизнь (свободную от концертов) она провела в артели рыбаков.
– А вы что не едите, молодой человек? – задорно поинтересовался граф, доставая из блюда очередного красного проваренного членистоногого с длинными свесившимися клешнями.
– Уж больно они на тараканов похожи, вот оттого и не ем, – хмуро произнес Евдоким.
– А вы, однако, шутник, молодой человек… Похвально! Только вы нам аппетит не испортите, а нам больше достанется. Ха-ха-ха!
Смех графа, не отрываясь от разделывания раков, подхватили и дамы. Особенно неприятной ему показалась певица Каваллини, выставившая в хохоте свои крупные с желтым налетом зубы.
Когда раки были основательно подъедены, официант принес стерляжью уху, благоуханьем которой заполнилась вся столовая.
– Вы едали что-нибудь подобное? – обратился граф к Евдокиму.
– Запах хорош, – вынужден был согласиться купец. – Но вот ежели бы еще, конечно, ершей наварить, тогда и вовсе было бы недурно.
– А вы, однако, забавный молодой человек, – зачерпнул граф ложкой уху.
Затем принесли вино. Евдоким Филиппович испытал некоторое разочарование. Бутылки так себе, с длинным горлышком, а одна и вовсе немного кривая, тем не менее вызвавшая у графа неподдельный восторг. Именно ей он отдал предпочтение перед остальными. Этикетки на бутылках простые, смахивающие на рисунки у спичечных коробков. На любом товаре в бакалейной лавке бумага будет поцветастее, да и печатей поболее.
– Это знаменитое французское вино от Жан-Поля Шене.
– А почему же горлышко кривое? Надо бы заменить.
– Ха-ха-ха! Вы спрашиваете, как французский король, уважаемый Евдоким.
– Отчего же? – обиделся Ануфриев.
– А вот послушайте историю этого напитка… Когда Людовику XIV подали на обед вино от его любимого винодела Жан-Поля Шене, он увидел, что бутылка кривовата. Король рассердился и велел доставить винодела в Лувр. «Что такое, господин Шене? Почему бутылка кривая?» – спросил Людовик, ткнув пальцем в кривую бутылку. «Она не кривая. Она прямая, но склоняется перед блеском Вашего Величества», – ответил находчивый винодел. Людовик рассмеялся и велел наградить винодела. С тех пор все вина от Жан-Поля Шене разливают в бутылки со слегка искривленным горлышком. Вот так-то, молодой человек.
– Этот винодел настоящий хитрец, наверняка у него коммерция хороша шла.
– Вне всякого сомнения. Он был одним из главных поставщиков вина его королевского величества.
Ловко, не пролив и капли, официант разлил вино в высокие бокалы.
Выдохнув, Евдоким одним глотком выпил содержимое.
– Что вы скажете? – заинтересованно спросил граф Демидов.
– Кисленькое и не пьянит, – без особого почтения отозвался купец.
– Ха-ха-ха! Тонко замечено. А что еще можете сказать?
– За такую цену, сколь стоит эта бутыль, так можно было бы целую телегу водки купить, и еще осталось бы.
– Вижу, что вы слегка разочарованы. Только такой напиток полагается сначала оценить: взболтав его содержимое в бокале, нужно понюхать. И только после того, как вы оцените его букет, нужно поглощать крохотными глотками… Вот что, милейший, принесите нам «Шардонне». Похоже, наша дегустация затянется до самого вечера, против чего я, собственно, не возражаю, – вновь рассмеялся слегка охмелевший граф.
После третьей рюмки сделалось и вовсе хорошо. Мир выглядел не столь убого, как поначалу, да и «Шардонне» не казалось уж таким кислым. Хотя красная цена за такое вино – рубль за полдюжины бутылок. В деревнях иные умельцы такую настойку из красной смородины делают, что она будет крепче всякого «Шардонне». А этот самый букет не хуже, чем у французских или итальянских вин.