– «Возможно»! – Ольга перебила адвоката и негодующе взглянула ему в лицо. – Вы хотели сказать, что тогда, возможно, они меня пожалеют и не выдадут России? – Она фыркнула. – Вы что, принимаете меня за дурочку полоумную? Да если я признаюсь, что я – Ольга Григорьевна фон Штайн, меня следующим же днем повезут судить в Россию!
– Вам определят меньшую меру наказания, – не согласился с ней адвокат. – В случае же, если судом будет положительно доказано, что вы и есть та самая мошенница и аферистка фон Штайн, а вы в том будете продолжать запираться, суд, несомненно, назначит вам самый высший допустимый предел наказания, как человеку, не сознавшемуся в своем преступлении, а значит, и не раскаявшемуся…
– Но я не Ольга фон Штайн, – после недолгого раздумья сказала Ольга фон Штайн. – И ничего общего с ней не имею, кроме того, что похожа на нее.
* * *
Дело разбиралось недолго.
С того момента, как за Ольгой и ее адвокатом зашел судебный пристав, для того чтобы ввести их в залу суда, и резолюцией, венчающей судебное разбирательство, прошло всего-то часа три.
Судебное слушание началось с того, что председатель суда спросил Ольгу, как ее зовут.
– Амалия Шульц, – уверенно ответила Ольга.
Она вполне убедительно ответила на вопросы о том, где родилась, кто были ее родители и муж и чем она занималась после его смерти.
Затем судья огласил обвинение, заключавшееся в том, что она, присвоив себе чужую фамилию, проживала под ней на территории двуединой монархии Австро-Венгрия, являясь на самом деле аферисткой и мошенницей Ольгой Григорьевной фон Штайн, разыскиваемой полицией России.
– Признаете ли вы себя виновной в возводимых на вас преступлениях? – строго спросил судья.
– Не признаю, – твердо ответила Ольга.
После чего суд приступил к опросу свидетелей и собственно к судебному следствию.
Свидетелей ее мошенничеств и афер, естественно, не нашлось. Был оглашен только перечень преступлений, совершенных на территории России, до какового суду, в общем, не было никакого дела. А вот то, что Ольга проживала в Вене под чужой фамилией, стало главной темой судебного разбирательства.
Нашелся свидетель из Магдебурга, вызванный специально на суд прокурором, который подтвердил, что у них в Магдебурге пастора под фамилией Шульц, по крайней мере, в последние двадцать лет не существовало и таковой не проживал даже временно.
– Был пастор Шмальке, пастор Шальцебруннер, даже пастор Шац, но вот Шульц… Нет, такого не припомню, – показал вызванный свидетель.
На вопрос председательствующего, как Ольга может объяснить, что она является вдовой магдебургского пастора, которого не существовало, она лишь пожала плечами и сказала, что, вполне возможно, произошла какая-то досадная ошибка и что свидетель, вероятно, является ее тайным недоброжелателем и из личных побуждений хочет очернить ее на суде.
Тогда судья пригласил в залу заседаний какого-то господина в пенсне, который вслух зачитал протокол экспертизы, проведенной с документами Амалии Шульц. Оказалось, что документы на имя Амалии Карловны Шульц являются хоть и мастерски выполненными, но все-таки фальшивыми, и учреждение, печать которого стояла на документах, никогда таковых не выдавало.
– Как вы объясните этот факт? – спросил судья.
– Очень просто, – ответила Амалия-Ольга. – Изготовлением фальшивых документов я не занимаюсь, и у обвиняющей стороны вряд ли найдутся доказательства, – она метнула взгляд в сторону обвинителя, – пусть даже и косвенные, о моей причастности к изготовлению фальшивых бумаг. Я пользовалась документами, какие мне выдавали.
– Хм, – только и смог ответить на это председательствующий.
Затем пришла очередь обвинителя.
В своей гневной речи тот подчеркнул, что ни одно из слов, сказанных «псевдо-Амалией Шульц», не заслуживает у суда никакого доверия.
– Подсудимая не признает совершенно очевидных вещей! – распаляясь, восклицал он, энергично размахивая руками. – Владея фальшивым паспортом, она говорит, что таковой ей выдали. Кто ей выдал? Какой такой мастер-умелец его изготовил? А я могу вам объяснить, ваша честь, потому что учреждение, печать которого стоит в паспорте, такового не выдавало! И этому есть официальное подтверждение, – потряс он перед собой бумагой, скрепленной гербовой и двумя треугольными печатями. – Это значит, что нет никакой Амалии Шульц, но зато имеется Ольга фон Штайн, аферистка и мошенница международного масштаба, каковой подсудимая, – он вперил пылающий негодованием взгляд в Ольгу, – несомненно, является. Это дело настолько ясно, – продолжил обвинитель, – что мне не остается ничего другого, как требовать от суда для подсудимой один год и шесть месяцев заключения в тюрьме за проживание под чужой фамилией и по поддельному паспорту. Кроме того, я требую признать подсудимую как Ольгу Григорьевну фон Штайн с последующей выдачей ее полицейским властям Российской империи и дальнейшим запрещением пребывания и проживания ее в пределах Австро-Венгрии в течение как минимум десяти лет.
После речи обвинителя было предоставлено слово защитнику. Адвокат начал издалека, а именно с того, что женщине в этом мире одной жить весьма непросто. Особенно прехорошенькой. Что женская красота есть явление довольно быстротечное и увядающее, и хотя этого нельзя покуда сказать о его подзащитной, однако время, как всем известно, идет, и его никак не остановить. По крайней мере, еще ни у кого не получилось этого сделать. И чтобы сохранить красоту и привлекательность, женщине с годами приходится все чаще и чаще прилагать разного рода усилия, о которых мужчины даже не подозревают.
– В своем стремлении сохранить красоту и привлекательность женщины идут на разного рода крайности и даже совершают проступки, не совсем вяжущиеся с общепринятыми представлениями о законности и правопорядке, – с печалью в голосе, но не без пафоса говорил защитник. – Да, иногда ради красоты они совершают ошибки и даже порой преступают закон, – повысил он голос. – Но можем ли мы винить их за это? – Адвокат театрально замолчал и обвел взором присутствующих в судебной зале. – Можем ли мы сказать обворожительной женщине: тебе уже за тридцать, смирись с этим и махни рукой на свою красоту и привлекательность, потому как со временем не поспоришь? Можем ли мы сказать красивой женщине, что она уже не та, что была раньше? Что красота ее увяла и нет больше необходимости следить за собой, так как ничего уже не поправишь? Нет! – Адвокат сделал несколько шагов по залу. – Так сказать мы не можем, ибо оскорбим такую женщину до глубины души!
По залу пробежал одобрительный шумок, особенно в женских рядах, заставивший председательствующего даже взяться за молоточек. Воодушевленный реакцией зала, защитник продолжил.
– Моя подзащитная, несомненно, красивая и привлекательная женщина, – произнес он, чем заставил все взоры обратиться на Ольгу. – Возможно, – он сделал паузу, – я повторяю, возможно, она сделала ошибку, проживая в нашей стране по сомнительным документам… Но ведь мы не знаем, прибегла ли она к этому, потому что не хотела, чтобы ее нашел мужчина, преследующий ее? Ведь красота женщины есть не только благо для нее, но и, к сожалению, довольно большая опасность. Она притягивает мужчин, в том числе и с неустойчивой психикой. Зачастую отделаться от таких ухажеров и – да простят меня женщины, присутствующие в зале, – их домогательств становится неразрешимой проблемой. Только смена места жительства и имени позволяет таким женщинам уйти от преследования. И никакой иной выгоды от ношения моей клиенткой имени Амалии Шульц она более не имела, и фактов, подтверждающих обратное, у обвиняющей стороны нет, да и быть не может.