Я отметил время, когда наконец-то увидел Привалова. Одетый в мятый блейзер с накладными карманами, он повторил свой недавний маршрут, не изменив даже темпа. И в этом плане он походил на человека, который куда-то спешил. Этакая одноразовая модель торопыги. Теперь все внимание на его тылы, на его шлейф. Прошло полминуты, но никто не прошел в его натуральной винно-водочной волокуше. Он был единственным в своем роде. Спасибо, что живой, поблагодарил я бога за моего стукача. Я подождал еще немного, чтобы не подыграть возможному противнику. Выбросив бинокль в урну, срезал путь к столовой: свернул на улицу Пресненский вал. На Столярный переулок нацелились указатели: обмен валюты за углом, аптека.
Я шел вдоль девятиэтажного кирпичного дома и готовился повернуть за угол, как вдруг мой мобильник завозился и проиграл начало мелодии. И заглох. Сорвался чей-то звонок. Я освободил чехол от телефона и глянул на экран. Сорвавшийся звонок был от Привалова. У него что, деньги на счету кончились? Или случайно выбрал последний входящий звонок? Хотел позвонить кому-то другому, а попал на меня? Надо перезвонить ему, и если будет занято… Я увлекся строительством догадок и едва не сбил с ног девчонку лет тринадцати. Полиэтиленовый пакет выпал у нее из рук, по асфальту покатились яблоки. Я бросился собирать их, приговаривая: «Извини, детка, извини». Я был искренним в этом процессе содействия и не услышал от потерпевшей ни одного бранного слова.
И снова мобильник, который я положил в карман пиджака, дал о себе знать начальными нотами мелодии. И в ту же секунду я понял, что через мгновение мелодия оборвется, а вместе с ней снова сорвется звонок. У моего осведомителя была возможность самому позвонить мне, но не было возможности дождаться соединения, и дело не в нулевом балансе на его счету: в силу каких-то причин он требует от меня звонка. Это означало, что он может ответить на звонок. Он обнаружил за собой слежку? Или уже находится под контролем? В этом случае он получил четкие указания: «Никому не звонить. Отвечать, если только позвонит клиент». Клиент – это я. Я выбрал из списка номер Привалова и нажал на зеленую клавишу соединения. Он наверняка держит руку в кармане и нажимает горячую клавишу вызова или вслепую выполняет последовательность команд: кнопка вызова, стрелка вверх, кнопка вызова, пауза в пять-шесть секунд, и клавиша сброса. И он мысленно торопит меня: «Соображай, Паша! Позвони мне!» Внутри у него все холодеет – я не отвечаю потому, что он выбрал не ту комбинацию; ах, если бы он раньше мог отрепетировать это…
Один гудок, другой. Он ответит на четвертый, попробовал угадать я, ускоряя шаг и расстегивая правой рукой кобуру. Но ответит он не сразу, чтобы не вызвать подозрений, – вначале посмотрит на экран – кто с ним на связи. Возможно, он передаст мне информацию закрытым текстом, но так, чтобы я сразу сообразил, чего он от меня добивается.
Я не угадал. Он ответил, прервав пятый гудок. Он не назвал меня по имени, как делал это каждый раз. Он выкрикнул в трубку:
– Уходи! Уходи!
И – наконец-то – выкрикнул мое имя:
– Уходи, Паша!
Я услышал звуки выстрелов и в трубке телефона, и со стороны переулка. Я выхватил пистолет и снял его с предохранителя, освобождая курок и затворную раму, передернул затвор. Металлический щелчок совпал с очередными выстрелами. Женский крик, а за ним мужской подстегнули меня, и я повернул за угол.
Слева и справа Столярного переулка стояли припаркованные машины, оставляя для проезда узкую полосу. Я шел по ней, держа пистолет на уровне глаз. И только поравнявшись с обменником, я увидел их. Они были в гоночных шлемах, закрывающих почти всю голову целиком, с непроницаемым лицевым экраном, сидевших на них как влитые. Они были одеты в кожаные куртки и джинсы. От них шарахнулись во все стороны прохожие; часть из них нашла укрытие за припаркованными автомобилями. Охранник валютника застыл с открытым ртом, в котором подрагивала дымящаяся сигарета. Мотоциклист газанул, поторапливая товарища. Тот направил ствол пистолета на человека, сползающего по стене на тротуар, и дважды выстрелил в него. Садился он на мотоцикл уже на ходу.
Они мчались прямо на меня. Пригнувшись к рулю двухместной «Ямахи», мотоциклист из грудной мишени превратился в однодольную. Чуть наклонившись вперед, держа «Иж» двумя руками, я опустошил обойму за три секунды, целясь ему в голову. С таким же успехом я мог стрелять в бетонный столб: оболочечные пули отскакивали от твердой преграды, как горох от стены. Последние две пули попали в щиток – продолжение подбородочной дуги, защищающий горло. И «Ямаха» продолжала нестись на меня. Теперь я стал для них отличной мишенью. Стрелок, успевший сменить магазин или вооружиться вторым стволом, дважды выстрелил в меня из-за плеча водителя. Учитывая, что курок он спускал на ходу, стрелял он здорово: пули буквально прочистили мне уши. У меня осталась пара мгновений для того, чтобы переметнуться на противоположную сторону переулка. И худшие мои опасения оправдались. «Бешеные псы» умело просчитали ситуацию – сколько времени мне нужно, чтобы сменить магазин. Водитель резко затормозил, стрелок вскинул вооруженную руку для повторного выстрела и нажал на спусковой крючок. Прежде чем уйти от пули перекатом, я увидел свое отражение в зеркальном щитке его шлема. Он промахнулся. Одна пуля пробила мне полу пиджака, другая чиркнула по штанине. Завершив маневр в нижнем партере, я вскочил на ноги. «Пес» повел стволом и снова поймал меня на мушку. Я дернулся в одну сторону, в другую… Я не умел качать маятник, но я был боксером, и перед моим фирменным танцем замирали, как под гипнозом, опытные рукопашники. Бросив руки к подбородку, я подтанцовывал к вооруженному пистолетом бандиту: в правой – пистолет, в левой – полная обойма. Время для меня замедлилось. Магазин с характерным щелчком встал на место, затвор щелкнул, загоняя патрон в патронник. Если стрелку дорога его жизнь, он поторопит товарища. Да, он был настоящим профи. Ухватившись за водителя одной рукой, он отстрелял в меня. Но на вздыбившемся, набирающем ход мотоцикле попасть в цель было нереально. Я же отстрелял в него, прицелившись, снова опустошив магазин. И – попал в него, по крайней мере дважды. Я успел заметить, как рухнула вниз его вооруженная рука. И все: скоростная «Ямаха» круто повернула направо и выехала на Пресненский вал, едва не сбив пешехода на зебре.
Тут же, с другой стороны, выскочила серебристая «Шкода Октавия» и перекрыла выезд со Столярного переулка. Раскрылась ее дверца, выпуская вооруженного уже оперативника, выкрикнувшего: «Брось оружие!» Держа служебный «макаров» двумя руками, он бросил их на крышу «Шкоды», используя ее как надежную опору. И в таком положении и с такого расстояния промахнуться в меня он не мог – если бы я тоже остался на месте. По сути дела, опер зафиксировался в одном положении и не мог сопровождать цель; в этом плане он был похож на самоходку. И мне не составило труда уклониться от его выстрела. Я резко присел. Ровно в этот момент прозвучал выстрел, и пуля, просвистев у меня над головой, попала в водосточную трубу.
– Не стрелять! – выкрикнул я, отбрасывая пистолет на середину дороги, чтобы его было видно оперативнику, и поднял руки над головой. Опер смотрел на меня, чуть склонив голову к табельному оружию. Он смотрел на меня с легкой насмешкой, как будто стрелял не в живого человека, а в мишень «бегущий кабан». Если бы я не расстался с пистолетом, он бы выстрелил. Однако охранник обменника, в губах которого все еще подрагивала сигарета, и еще несколько человек, ставших свидетелями этой сцены, замерли в ожидании кровавой развязки.