Я назвал боксеру адрес кабака.
– Я знаю, где это, – ответил он, выезжая на шоссе Энтузиастов.
– Ты следил за мной?
– Только чтобы отвезти домой – если ты надерешься в стельку, – пояснил Олег, вливаясь в запруженную дорогу.
– Вы что сегодня, сговорились?
Сегодня была смена Вадима Зубко. Я поздоровался с ним кивком головы и, дожидаясь, когда он обслужит двух девушек со следами тяжелой ночи на лице, в очередной раз осмотрелся здесь. Я был готов к любым неожиданностям; уверенности мне придавал боксер, прикрывающий мой тыл.
Наконец Вадим подошел ко мне и в первую очередь извинился:
– В тот день не смог вырваться на работу. Ты приходил?
Я кивнул и дал ему посмотреть на снимок. Вадим очень уверенно сказал:
– Это не он.
– Точно?
– Точно.
– Посмотри еще раз.
Вадим покачал головой:
– Как тебе сказать… Я не запомнил лица того парня, но узнаю его, когда увижу.
– Да, мне знакомо такое состояние.
Мы попрощались, и я пожелал ему доброго дня. А когда плюхнулся в машину, боксеру пожелал побыстрее доехать до дома-мастерской Зои.
– Так бы сразу и сказал, что едем на работу, – съязвил он.
– Смотри на дорогу, юморист.
Фасадная часть дома-мастерской служила парковкой не только для автомобиля хозяйки. Напротив «законного» места на стене был нарисован стилизованный знак инвалида в коляске, и автором этого произведения была Зоя. Около десятка автовладельцев из ближайшей пятиэтажки парковали тут свои машины. Из десятка автомобилей я выделил черный «Форд Эксплорер».
– Тот самый?
– Тот самый, – подтвердил боксер, на автомате расстегивая пиджак, под которым топорщилась кобура с пистолетом.
С переднего сиденья на меня хмуро взирал вчерашний мой соперник – амбал под центнер. Судя по широкому пластырю под левым глазом – это он держал меня сзади, а тот, что нокаутировал его, держался в его тени на месте пассажира – как будто вины на нем было больше.
– Нет, – я покачал головой, заодно отвечая на вопрос боксера: – Нет, это не «Бешеные псы», это здоровые щенята.
Словно в подтверждение моих слов дверь мастерской открылась, в проходе нарисовался Юрий Михайлович Моисеев. Он ждал меня, стоя за дверью, решил я, вылезая из машины и замечая его жест, адресованный его охранникам, или кто там они, не знаю; они были готовы сорваться со своих золотых цепей на шее и порвать меня в клочья.
Поравнявшись с «Фордом», я сыграл с огнем:
– Ты не заразный? Смотри не укуси моего водилу.
– Не все дороги широкие, – философски заметил амбал с пластырем. – На узкой мы с тобой точно не разойдемся.
– Денис! – прикрикнул на него Моисеев. – Помолчи сегодня, ладно? – И поздоровался со мной, пропуская меня внутрь. И только когда дверь за мной захлопнулась, он протянул мне руку. Я пожал ее.
– А где хозяйка?
– Я здесь, – Зоя махнула мне рукой со второго этажа.
На ней была свободная юбка, и я снизу увидел край ее трусиков. И не нашел ничего другого, как ответить:
– Вижу.
– Зоя рассказала мне все, – сообщил мне парень.
– Все, что знала, – уточнил я.
– Мне хватило и этого. Я бы не стал останавливать своих людей, если бы узнал, кто ты, еще вчера. Они бы обломали тебе ребра в любом случае.
– Но они этого почему-то не сделали. Может, выпьем чего-нибудь из бара хозяйки? Он, кстати, на первом этаже. Здесь же ванная и туалет. Спальня на втором. Кровать очень удобная.
– Обойдешься без выпивки.
Он подошел к горке, которая терялась в этом большом помещении, и налил себе коньяка. Мне на помощь спустилась Зоя. Она лично налила мне рюмку, и я выпил ее в один глоток. Я отлично понимал Юрия, поскольку днями раньше столкнулся с точно такими же чувствами: Зоя едва не съездила мне по роже. Чего же ждать от этого парня?
– Об этой встрече ты тоже доложил моей?
Мне пришлось уточнить:
– Твоей старухе?
Его глаза налились кровью. Броситься на меня ему не дала Зоя, ее молодое, сочное тело и его искренние чувства к этой женщине, – он понял это быстрее, чем я ожидал от него: мне не пришлось давать ему отпор, а потом снова вступать в бой с его гладиаторами. Совсем коротко это звучало так: он много раз ходил на сторону от своей старухи, но услышал об этом впервые. Прямо загадка природы какая-то.
– Нет, я ей не звонил. Но позвоню, когда мне будет нужно повидаться с Зоей.
– Подонок! – сорвался он на крик.
– Подонок обломал бы вам кайф. А мог бы запустить пивной полторашкой, в которую мочился, следя за вами из машины, вам в гостиничный номер. В отличие от тебя, я видел абсолютно все.
– О чем вы говорите? – прикрикнула на нас Зоя.
– Откуда мне знать? – пожал я плечами. – Лично я сегодня уяснил одну вещь: этот парень не Розовый. Что-то ближе к Синему.
Я ушел по-английски, не прощаясь.
Боксер спросил меня, куда ехать-то, – я покачал головой, вкладывая в этот жест многое: никуда ехать не надо, посиди молча, мне не мешай.
Я понял и другую вещь: я еще не остыл после ссоры с Виталием Аннинским. Он был неправ в той же степени, что и я. Мы оба погорячились. Он требовал свое, я отстаивал свое. Он смотрел на мир через свои очки морали, я через свои. Мне не стоило распускать руки. Я часто об этом забывал и часто же считал свое умение драться последним аргументом. И все же я не до конца разобрался в этой ситуации. Мне понадобилась еще минута, чтобы понять очевидное: Аннинский охладел ко мне не потому, что я не хотел с ним по-братски поделиться, а потому, что не захотел делить с ним риск. Он действительно беспокоился за меня, как за брата, и скрывал эти чувства за сухими фразами: все мои ходы должны быть доступны ему, мои неприятности в Столярном еще не закончились. Он не хотел помешать мне на официальном уровне. А его слова «они грохнут тебя» прозвучали не без горечи – это я отметил только сейчас. Он всегда был моим напарником и не забыл этого, а моя память оказалась девичьей.
Я позвонил ему прямо из машины. Аннинский рассмеялся:
– Я знал, что ты позвонишь. У тебя всегда хватало ума извиниться перед человеком. Как насчет нажраться сегодня вечером?
– Сегодня нам нужна трезвая голова. Где встретимся?
– Давай у меня дома.
– Через десять минут буду у тебя.