– Все нормально, – прошелестела Алена, опускаясь на сиденье и не понимая, почему так колюче сидеть и почему таким холодом несет в спину.
Провела рукой по лбу, но тут же вскочила:
– Он стрелял! Он кого-то убил?
– А-а! – завопила какая-то девушка, сидевшая чуть поодаль. – Он женщину убил! Дырка во лбу! Дырка! Смотрите! Дырка!
Сидевший рядом с ней молодой мужчина, в руках которого тоже был пистолет, повернулся к ней, и девушка онемела.
Вообще же в автобусе царила странная тишина. Наверное, от шока. А водитель, громко врубивший музыку, такое впечатление, не слышал ни выстрелов (впрочем, они и впрямь звучали не громче хлопков), ни звона разбитого стекла. Или от потрясения оглох? «Другану» Льва Муравьева пришлось выбраться со своего сиденья и пойти попросить его затормозить.
Тем временем Муравьев опустил потерявшего сознание парня на пол и, выхватив из кармана наручники, проворно сомкнул его запястья, заодно прицепив их к стойке сиденья.
Поднял голову, неодобрительно поглядел на Алену:
– Что это у вас в сумке? Пушечное ядро?
– Ананас, – слабо проговорила Алена. – Бывший ананас...
Муравьев принюхался к кисло-сладкому, острому аромату. Хмыкнул все так же неодобрительно.
– Что там с женщиной, Николай? – спросил молодого человека, который наклонился над бабой в огромной шубе.
– Наповал, – разогнулся тот. – Ничего не понимаю, Лев Иванович. Почему у нее был пистолет? Господи, какая она страшная...
– Документы есть?
– Нет ничего, только мобильный телефон.
Алена выбралась в проход, переступила через шапку, свалившуюся с головы убитой, взглянула в окаменелое лицо с обвисшими бульдожьми щечками – и покачнулась. Саблин подхватил ее, строго посмотрел в глаза:
– Вы что, в обморок собрались падать?
– Вы сейчас тоже упадете, – пробормотала она. – Потому что это она... Галина Омелина.
Саблин бросился к неподвижному телу, опустился на колени.
Замер, недоверчиво покачивая головой, потом вдруг резко прижал руки к глазам, встал, и теперь его лицо было спокойно. Он сосредоточенно смотрел в темное окно.
Что он там видел? Ну, наверное, видел что-то, если смотрел так пристально...
– Омелина?! – воскликнул Муравьев, взглянув на убитую. – Эта уродина?! Да это... нет, не может быть!
– Моська, – пробормотала Алена. – Это она, я же вам рассказывала.
– Да, рассказывали, только я не верил. И теперь верю с трудом...
– Лев Иванович, у нее на мобильном последний звонок был принят двадцать минут назад! – проговорил Николай.
– Ах вот кому успел позвонить Гнатюк, – пробормотал Муравьев.
– Что? – воскликнула Алена.
Саблин насторожился.
– Гнатюка взяли четверть часа назад в вашей квартире. К сожалению, наши ребята немного нашумели, открывая двери, так что он успел, видимо, сообщить своей сообщнице о провале. Поэтому она и дошла до белого каления и бросилась на этого парня. А он-то с чего вдруг начал садить в белый свет?
– Это он был в тот вечер в «Барбарисе», – сказала Алена. – И он напал на Иго... на Туманова. Иго... в смысле, Туманов его узнает, конечно. Только одна просьба, можно, Лев Иванович?
– Ну, чего еще? – исподлобья глянул на нее Муравьев. – Ваши просьбы... И так все ваши просьбы исполнены. Чего еще надо?
– Эти часы, видите? Это «Ориент», который он снял с Иго... с Туманова. И ему... ему будет неприятно, если он свои часы увидит на этом грабителе. Можно их ему не показывать? Можно, а?
– Ну как это? – удивился Муравьев. – Это же доказательство грабежа! Что значит – не показывать?! Да этому вашему Иго... то есть Туманову, да Туманову, наверное, будет приятно свои часы назад получить!
– Да я ему уже другие... – выпалила Алена и осеклась. – Ладно, делайте как хотите. Смотрите сами. Так что там с Гнатюком?
– Знаете, на чем его взяли? – усмехнулся Муравьев. – Он уже успел снять «жучок» и шарился по ящикам вашего письменного стола. Вытаскивал оттуда конверт с семью тысячами евро. Так что... проникновение в квартиру с целью грабежа. Жадность фраера сгубила!
– Это мой гонорар, – сказала Алена возмущенно. – Он хотел забрать мой гонорар за роман!
Саблин покосился на нее. Вид у него стал менее трагический.
– Так, ну что мы делаем? – сказал Муравьев. – Давай, Коля, отзови наши машины из Маленькой, скажи, что операция завершена. Так что собирайтесь, Елена Дмитриевна, возвращаемся.
Невыносимый человек! Двести раз ему было говорено не называть ее Еленой!
– С ума сойти! – воскликнула Алена. – Как это – возвращаемся? А день рождения моей подруги? А подарки? А ананас?!
– Ананас пропал, – сообщил Саблин, заглянув в сумку. – Он и вправду был очень спелый.
Господи, опять!
Алена даже руками всплеснула. Бедная Инка! Опять она останется без ананаса и без подарка! Конечно, Алена не виновата, это все форсмажорные обстоятельства, но разве Инке от этого легче? Надо хоть позвонить ей, извиниться, она же там небось выплясывает, дрожит от холода на площади автовокзала в Маленькой, ожидая свою экстремальную!
Алена взялась за телефон, и вдруг он снова разразился звонком.
– О господи! – невольно вскрикнула она.
– До инфаркта... – пробормотал Лев Муравьев, прижав руку к груди. – До инфаркта! В гроб вы меня вгоните! Чтоб я еще хоть раз с вами связался!..
Сотрудники Муравьева смотрели укоризненно, даже Саблин покачал головой.
Алена уставилась на дисплей.
Высветилась надпись: «Принято 1 сообщение«.
Так вот оно что... Этот звон – второе напоминание о сообщении. А первое извещение напугало убийцу, напугало до того, что он стащил каскетку, делавшую его неузнаваемым... Может быть, Алена так и не успела бы его узнать, если бы не этот звонок, который спас ее!
Кто-то только что спас ей жизнь, вот странно, да?..
– Извините, – пролепетала Алена. – Извините, это мне сообщение пришло.
Нажала на «Просмотр».
«Сообщение открывается», – пробежали буквы.
Открывается, открывается... И вот оно открылось.
«Я тоже!»
Что?!