Далее, как водится, начались чудеса. Коллеги москвичи увидели в нашей мини-повести грубый антисемитский выпад, а питерцы недовольно заметили, что нельзя низводить такую страшную тему, как КГБ, до уровня анекдота. Будто что-то от нас зависело! Капитан Седьмых когда-то учился с нами на филфаке. Так кому ж его знать, как не нам! Если идёт из бани — соврёт, что из библиотеки. А если из библиотеки — соврет, что из бани. Конспирация…
«ПОЛДЕНЬ, XX ВЕК»
Метранпаж «Волгоградской правды», бывший десантник, рассказывает, как они возвращались с учений:
— Шоссе — прямое-прямое. Поставили броневичок на первую скорость, сами все вылезли: идём не спеша по обочине, мячик друг другу перепасовываем…
— А вы за водкой свой броневичок гонять не пробовали?
Из этого вот зёрнышка всё и проросло. И поехал броневичок за водкой.
«АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ»
В рассказах ещё так-сяк, а вот в повестях герои распустились окончательно и зачастую плевать хотели на планы своих создателей. Пока обдумываем, вроде все идёт как надо, а стоит сесть за машинку — тут же кто-нибудь из персонажей такое отмочит, что весь сюжет летит к чёрту — и передумывай его заново. Хотя, возможно, герои занимались этим и раньше — исподтишка. Теперь же их поведение напоминало саботаж, местами переходящий в бунт на корабле.
Явление это заинтересовало нас до такой степени, что в итоге возник рассказ о соцреалисте и неподатливой героине.
Кое-кто из собратьев по перу тут же обвинил соавторов в кокетстве, ибо не может персонаж себя вести. Может-может! А вот если он действует строго по плану, то, стало быть, ещё не ожил. Стало быть, ещё картонный.
Искушённого читателя трудно чем-либо ошеломить. Единственный способ — ошеломить за компанию самого себя, но это большая удача.
Помню, прочтя небольшой рассказ питерца Л., я взял автора за лацканы и сказал:
— Слава! А ну-ка честно! Ты с самого начала знал, что оба твои героя — оборотни?
— Нет, — сиплым преступным шёпотом сознался он. — Я думал сначала, они оба — люди…
Стало быть, не только у нас персонажи разнуздались.
«НЕ БУДИТЕ ГЕНЕТИЧЕСКУЮ ПАМЯТЬ»
Хороший знакомый (впрочем, плохих у нас не бывает) рассказывает взахлёб о том, как он с женой присутствовал на вечере некоего экстрасенса:
— Загипнотизировал мужика и говорит: «Покажи, что ты делал в доисторические времена!» Тот стал на четвереньки и завыл…
— Саш, — умоляюще перебиваю я. — А можно мы об этом напишем?
— Вообще-то я сам собирался, — величественно изрекает он. — Ну да ладно! Пишите!
Потом, правда, выяснилось, что писать об этом собирался не он — собиралась его жена, тоже литератор. Тем не менее в течение нескольких лет он пил из нас кровь, вопрошая при встрече: «Где посвящение? Почему рассказ без посвящения?»
Спустя каких-нибудь тринадцать лет — посвятили.
Лучше поздно…
Так вот, этот наш знакомый не раз признавался: «Ну не прозаик я! Нет у меня чугунной задницы…»
Да, не прозаик. Поэт. Однако дело, как мне кажется, не в отсутствии чугуна. Напишет Саша пару-тройку глав (кстати, безукоризненных) — и, естественно, попадает в первый тупик. Потопчется, потрогает глухие стены — и, махнув рукой, приделает эпилог. То есть изложит скороговоркой, что он, собственно, хотел сказать этим произведением.
А между тем самое-то главное начинается, когда тупик взломаешь. Башкой проломишь. А больше, увы, нечем.
«РАЗРЕШИТЕ ДОЛОЖИТЬ!»
В «Народных русских сказках» Афанасьева встречается такой сюжет: солдат с мечом в руках охраняет принцессу, к которой должен прилететь трёхглавый змей. В детстве, помню, меня этот анахронизм сильно возмущал. Солдат — и вдруг с мечом!
Меч — атрибут богатыря, а солдат должен быть с чем-нибудь огнестрельным.
Лет в тридцать пять детские впечатления аукнулись — возник соблазн сложить сказку о солдате с автоматом. Скажем, потерял рядовой оружие. Ищет. А вокруг — колдовство, опасности всякие… Но для этого надо было построить сказочный мир и сообразить, как в него попасть.
К счастью, прилетел в гости из Ашхабада тот самый друг, детства, что опубликовал нашу «Вторжуху». Сели мы с ним на кухне и за несколько дней придумали и квадратные поляны, и растущие на деревьях банки с тушёнкой, и вроде бы даже способ проникновения в этот солдатский рай.
Казалось бы: сюжет есть, мир есть — садись и пиши. Ан фиг! Опять чего-то не хватало. В отчаянии отставили машинку, попробовали снова писать от руки. Не помогло. Дальше первой страницы дело не шло.
Зато какое было ликование, когда мы сообразили, что сказка должна кем-то сказываться, что вся эта наша история представляет собой растущий снежный ком вранья. А главной находкой, я считаю, был, конечно, образ слушателя (читателя). Товарищ старший лейтенант. Ох и помаялись мы с ним! Ну как можно представить, например, товарища старшего лейтенанта без матерных выражений, тем более когда ему на уши такую лапшу вешают? Но уснащать текст инвективной лексикой мы себе запретили с самого начала. Выход нашла Белка — заменять мат выражениями, совершенно не свойственными нашему незримому персонажу («Вот и я говорю, непредставимо, товарищ старший лейтенант…»).
Друзья, которым мы по старой привычке пытались зачитывать вслух отрывки, недоумённо морщились. Им почему-то показалось, что мы пишем сатиру на советский строй. Демократам подтявкиваем. Но ещё хлеще была реакция журнала «Советский воин». Узнав о том, что Белка самовольно передала им рукопись, я мысленно охнул. Нашла кому! Два авторских листа издевательства над Уставом! Сказку, однако, в журнале приняли с восторгом. Только вот название не понравилось — «Разрешите доложить!» Какое-то оно, знаете, не в духе «Советского воина»… Заменили, «Нет Бога, кроме Бога». Ну, это, согласитесь, совсем другое дело. Это — в духе.
С эпиграфом отдельная история. Обеденный зал Дома писателей в Дубулты. Горблюсь за пустым столиком (жизнь не вышла, пишу плохо, обслуга не замечает), а мимо вальяжно шествует Аркадий Стругацкий. Внезапно меняет маршрут и присаживается напротив. Не верю происходящему. Нет, встречаться-то мы и раньше встречались, просто поговорить не удавалось. Не зная, с чего начать беседу, я каждый раз застенчиво стрелял у него сигаретку после чего терялся от собственной наглости — и немел.
— Прочел вашу сказку. Хорошая вещь. Только вот эпиграф… «Усиленно читай Устав». У нас в полку цитировали: «Читай усиленно Устав».
— Аркадий Натанович! — обомлев от похвалы (хотя уже знал, что он никого никогда не ругает), отваживаюсь я. — А не подскажете, чьи это стихи? Приписывают Суворову, даже Петру Первому. Но этого же не может быть!
Усмехается в усы:
— Конечно, не может. Знаете что? Посмотрите-ка у Драгомирова. Очень на него похоже…
Встает и шествует дальше. Вскакиваю: