Да, но стоило отступить шагов на десять и поглядеть в обе стороны, как становилось страшно от одной лишь мысли, сколько же это им понадобилось металла, чтобы протянуть чудовищные эти трубы через всю пустыню…
Притихшие, они стояли и смотрели на ужасное и дивное сооружение. Слышно было, как ветер метет песчинки через гребни барханов, треплет белые балахоны и щелкает длинной тряпицей на копье, установленном над могилой Кахираба. Косматое пьяное солнце клонилось к закату.
— Значит, если на север, — подала голос Алият, — то выйдем к кивающим молотам… А если на юг? — Она обернулась к Ар-Шарлахи и въелась в него темными, внезапно запавшими глазами.
Он нахмурился и не ответил. Алият буквально выжимала из него при всех роковое слово, сама его произнести не решаясь. Он оглядел суровые, встревоженные лица, скрытые повязками почти до глаз. Все прекрасно понимали, о чем идет речь. На севере — горы, исток жизни, родина предков. А на юге — море, царство мертвых… Так даже и на картах обозначено.
— Ну что… — проговорил он наконец, недовольно щурясь на пару напряженно вытянувшихся над песком металлических змей, ближе к горизонту истончающихся подобно лезвию копья. Дрожал раскаленный воздух, и казалось, что оцепеневшие змеи мелко подергивают хвостами. — С Пальмовой Дорогой, видимо, все кончено, и я вам больше не владыка… Стало быть, мы с вами снова разбойнички. Никто сейчас за нами не гонится, так что сядем в кружок да потолкуем…
Расположились прямо на песке, расстелив коврики в длинной вечерней тени «Самума». На борту оставили всего нескольких человек, хотя даже и эта предосторожность смысла не имела. Вряд ли кто-нибудь еще рискнул бы углубиться в запретные для всех пески.
— Давайте думать, — хмуро говорил Ар-Шарлахи. — На запад нам дороги нет, через трубы мы «Самум» никак не перетащим. Значит, этот путь отпадает. Уже легче… Можно двинуться на восток, а потом взять севернее, то есть вернуться по своим следам…
Сидящие переглянулись, кто-то покряхтел осторожно. Улькар наверняка послал подкрепление своим караванам, погибшим вместе с ополчением Пальмовой Дороги. Идти сейчас к месту битвы означало прямиком попасть в лапы голорылым. Можно, конечно, взять восточнее, обогнув опасные пески, но что это даст? Жители оазисов сейчас смертельно напуганы, они просто выдадут бывшего своего владыку вместе с сообщниками, чтобы избегнуть государевой кары…
— Что молчите?
— А что говорить?.. — проворчал Айча. — Проще уж самим в бархан закопаться…
— Улькар в барханы не зарывает, — холодно поправил Ар-Шарлахи. — Улькар выводит в пустыню и сжигает боевыми щитами…
Кто-то хмыкнул. Большое утешение…
— И стало быть, остаются два пути, — невозмутимо продолжал Ар-Шарлахи, других мнений так и не услышав. — И оба вдоль труб…
Сидящие шевельнулись беспокойно, пробежал шепоток.
— На севере у нас — кивающие молоты. Что это такое, вы уже немного знаете. Были. Тронуть они нас скорее всего не тронут, но вряд ли нам обрадуются. Самое большее — пропустят беспрепятственно…
— В Турклу? — безнадежно предположил кто-то. Вокруг него злобно зашумели, завозились.
— Вот там-то всех и повяжут! Забыл, что ли, как в прошлый раз вышло?..
— Илийзу спроси! Он тебе все точнехонько разобъяснит…
— Придумал: в Турклу!..
Ар-Шарлахи подождал, пока гомон стихнет.
— А можно вообще никуда не идти, — сказал он. — Оставаться здесь, пока провиант не кончится… Кстати, как у нас с провиантом?
— Дней на десять, — буркнул Ард-Гев. — Под завязку нагружены…
— Ну вот… Стало быть, десять дней мы можем здесь сидеть на своих задницах и думать, что делать дальше.
— Да не тяни ты, Шарлах! — жалобно выкрикнули из задних рядов. — Сразу уж добивай, не жалей, чего там!.. К морю, что ли, собрался?
— К морю, — твердо сказал Ар-Шарлахи. Все давно уже ждали этого слова. Может быть, именно поэтому взрыв возмущения не удался, хотя кое-кто даже вскочил на ноги. Кричать — кричали, но опять-таки как-то слишком уж безнадежно.
— Бунт из-за чего поднимали, а? На «Самуме», а? Из-за того же и поднимали, чтобы к морю не идти! А теперь? Сами, да?..
— Вам с Алият хорошо! Вы вон заговоренные! Вам что к морю, что в Турклу… А нам?..
Ар-Шарлахи поднял руку, и галдеж на секунду смолк.
— Так я и вас заговорил, — глядя открыто и нагло, сказал он. — И вас, и корабль.
Все обмерли. Вскочившие, не сводя очумелых глаз с главаря, опускались один за другим, нашаривая нетвердой рукой свой коврик.
— Слушайте, а ведь верно!.. — вымолвил кто-то. — После битвы-то, а? Мы ведь только одни и уцелели…
Несколько секунд прошло в мертвом, как пустыня, молчании. Наконец прозвучал одинокий страдальческий голос:
— Все равно что-то… боязно…
— Вот в том-то и дело, — кряхтя, ответили ему. — Туда — боязно, обратно — страшно… Вот и думай тут…
Думали всю ночь. Сквозь тонкие переборки в каюту Ар-Шарлахи то и дело проникали отдаленные выкрики, взрывы ругани, а однажды, кажется, даже хлесткий звук затрещины. Под утро угомонились, так, по-видимому, ничего и не решив. Да он и сам, честно говоря, не знал, на что решиться. Поход к морю «разрисованные» могли счесть открытым вызовом, а уж как они поступают с теми, кто им неугоден, Ар-Шарлахи видел. Причем не раз…
Иллюминатор стал серым, потом начал наливаться синевой. В каюте было уже совсем светло. Рядом тихо посапывала Алият. Осторожно, чтобы не разбудить, Ар-Шарлахи сел на низком и когда-то просторном ложе, достал из-под подушки черепашку Кахираба и, включив, повел металлический, похожий на заклепку бугорок вдоль прорези. Алият тут же открыла глаза и, недовольно что-то пробормотав, перевернулась на другой бок.
Шорохи, потрескивания, два разговора на все том же певучем и непонятном языке… Потом мелькнуло что-то знакомое, но тут же пропало, потому что Ар-Шарлахи, вздрогнув, сдвинул заклепку до упора. Вернулся, пошарил… А как это еще назвать? Конечно, пошарил… Наконец нащупал звук и поднес устройство к уху.
— Вот с Кимиром разбирайся сам, — внятно произнес мужской голос, забавно выпевая гласные. — Прекрасно ведь знаешь, что выхода на Гортку у нас нет и что никакого вмешательства в свои дела он не потерпит… — Голос помолчал и добавил, кажется, усмехнувшись: — Гортка идет по стопам Орейи Третьего и, видимо, тоже плохо кончит. Но не сейчас. Позже.
Секунду устройство потрескивало, а потом другой голос, резкий, сухой, неприятный и при этом удивительно знакомый, бросил, почти крикнул:
— Потеряна треть флота!..
— Но остальные-то две трети целы, — резонно заметил первый собеседник — явно кто-то из «разрисованных». — Стяни все силы к границе. Думаю, этого вполне хватит для сдерживания.
— А Пальмовая Дорога? — задохнулся второй, и Ар-Шарлахи даже отпрянул, уставившись на устройство чуть ли не со страхом. Он понял наконец, кто это говорит.