— Ну как это? — усомнился Глеб. — А на минуты, на секунды…
— Прошлое и будущее — да! — запальчиво возразил гость. — Но они существуют только в нашей памяти и в нашем воображении. А настоящее — это квант времени! Как его делить, если он квант?
— Кофе сварить? — с сочувствием глядя на клиента, спросил Портнягин.
— Бог с ним, с кофе! Подростком уже был… Хорошо, думаю, раз за столько тысяч лет никто эту белиберду опровергнуть не сумел — значит сам опровергну. Представил себе прямую линию, по которой они бегут, Ахиллес с черепахой… Прямая состоит из бесконечного числа точек. Так?
— Н-ну… допустим.
— Начал мысленно приставлять точку к точке, чтобы прямую линию построить… — Гость умолк. Кажется, у него сел голос.
— Ну! — подбодрил Глеб.
— Ничего не вышло…
— Как не вышло? Почему?
Гость молчал. Глаза его были скорбны.
— Точка не имеет диаметра, — меланхолически пояснил он наконец. — Сколько их одну к другой ни прилаживай — всё равно получится точка. А линии не получится…
— Нет, ну, имеет, наверное… — попытался утешить Глеб. — Маленький просто…
Посетитель резко вздохнул, взял себя в руки.
— Нет, — решительно сказал он. — Если есть диаметр, то это уже не точка. Это шар… На плоскости — круг.
Портнягин подумал и зажёг спиртовку.
— Я всё-таки кофе сварю, — решил он. — Ты говори, говори.
Гость не услышал. На сардонически искривлённых устах его наметилось какое-то подобие простой человеческой улыбки.
— И вот представьте себе пацана, — задумчиво начал он, — самостоятельно открывшего, что расстояний не бывает. А раз так, то и пространства нет. Помню, ходил я одурелый по городу и сознавал, что город-то мне скорее всего мерещится. Ох, жутко… А тут ещё мысль о собственной гениальности — ба-бах! — по неокрепшей детской черепушке. Протяжённость опроверг, вы подумайте! Зенона переплюнул… — Клиент вздохнул. — А пару лет спустя попал мне в руки томик Пьера Бейля (семнадцатый, между прочим, век). И вот читаю: «Даже наименее проницательный ум при небольшом усилии может с очевидностью уразуметь, что…» Дальше моё доказательство и ещё два доказательства в довесок… Вот тебе и гений! Вот тебе и переплюнул! — Гость невесело посмеялся, покрутил головой. — Ну я что? Поступил, как все: махнул рукой и стал жить дальше. Но злобу на Зенона всё же затаил, затаил… Анекдот про него придумал, даже в газете напечатал: «Однажды Зенон Элеат пытался догнать черепаху, не смог — и долго потом оправдывался». Не опроверг — так хоть позубоскалю… Спасибо, — машинально поблагодарил он, принимая чашечку кофе и заметно мрачнея. — А теперь вдруг опять накрыло… на старости лет…
— Н-ну… мало ли всяких приколов… — осторожно сказал Глеб. — Зачем же так расстраиваться?
Клиент обжёг губы и, расплескав кофе, отставил чашку.
— Да не прикол это! Не прикол! Знаете, какие умы об эту задачку расшибались? Договорились уже до того, что тело может находиться одновременно в двух местах, — и всё равно не опровергли! Лев Толстой в «Войне и мире»…
— В «Войне и мире»?
— В «Войне и мире»!.. Целую страничку потратил на этот, как он образно выразился, «софизм»! Тоже не сладил — пригрозил, правда, что в будущем учёные разберутся. Бесконечно малые величины освоят — и тут же разберутся! Каких ему ещё бесконечно малых величин? Что может быть меньше воображаемой точки? Из всех возражений одно только возражение Диогена чего-то стоит! Помните? «Движенья нет, сказал мудрец брадатый. Другой смолчал и стал пред ним ходить…»
— Н-ну… правильно, в общем…
— Правильно-то — правильно… — Клиент малость подостыл. Кофе — тоже. — А что этим Диоген доказал? Только то, что логика и здравый смысл противоречат друг другу! Что мышление противоречит практике! Так это было и без него ясно…
Вернувшийся с прогулки старый колдун Ефрем Нехорошев нарочито медленно раздевался в прихожей и, посмеиваясь, слушал доносящиеся из комнаты вопли гостя и увещевания Глеба.
Разделся. Вошёл, потирая сухие морщинистые руки.
— Чего шумишь? — окинув пронзительным оком посетителя, проворчал он. — Апории Зенона ему, вишь, не нравятся! Может, тебе ещё пифагоровы штаны под клёш перекроить?
Присмиревший при виде хозяина клиент встал, поздоровался и даже догадался представиться. Георгий Никандрович.
— Так тебе чего надо-то? — добродушно осведомился Ефрем. — Забыть или понять?
— Понять… — окончательно оробев, выдохнул тот. — Если можно…
— Вот вроде ты, Никандрыч, мужик начитанный, — упрёком молвил старый чародей. — А в Писание заглядываешь редко… Так или нет?
— Позвольте! — не понял гость. — Где Писание и где Зенон?
— Рядышком, Никандрыч, рядышком… Когда Ева с Адамом плод с древа познания съели, Бог как поступил?
— Из рая их изгнал.
— Так. А ещё?
— Проклял обоих.
— Хрен там обоих! — с обычной своей грубоватой бесцеремонностью возразил колдун. — Еву — да, покарал. Рожай, дескать, в муках. А за Адама Он землю проклял. Землю! Так и сказал: «Проклята земля за тебя». Думаешь, Он её просто неплодородной сделал? Не-ет, Никандрыч, нет! Тут всё тоньше… Ежели ты слопал плод с древа познания, проклинай тебя, не проклинай, а разумом ты уподобился Богу и никак уже этого не поправишь… И что тогда остаётся? Землю проклясть! То есть мир исказить, уразумел?.. Разум-то наш под райскую жизнь заточен, а живём хрен знает где, да ещё удивляемся, почему это в квадрате диагональ на сторону без остатка не делится!
Колдун выдержал паузу, поглядел на одинаково ошарашенные физии обоих слушателей и, кажется, остался удовлетворён увиденным.
— Во-от… — сказал он. — А когда помрёшь и, даст Бог, попадёшь в Царство Небесное, сам убедишься: ни почём твой Ахиллес в нормальных условиях черепаху не догонит. Да ему там и на ум не вспрянет за черепахами гоняться…
— А если не даст? — внезапно спросил Георгий Никандрыч.
— Кто?
— Бог.
— А-а, вон ты о чём… — сообразил Ефрем. — Если не даст, то плохо. В преисподней, говорят, даже дважды два трём с чем-то равняется…
Разгладившееся было чело вновь страдальчески наморщилось. Колдун и ученик ждали, пока окоченевший в раздумье Никандрыч подаст признаки жизни. Наконец мыслительная судорога отпустила клиента. Отмяк.
— Я бы всё же просил вас отворожить от меня… — несколько деревянным голосом начал он.
— Эва! — всхохотнул кудесник. — Апорию отворожить? Она ж не живая!
— Ну меня от неё! А то, знаете, пока помрёшь…
— Тоже непросто, — сокрушённо признался Ефрем. — Апория — не баба, сам, чай, понимаешь… — Метнул на клиента пытливый взгляд из-под косматой брови. — Никандрыч, а ты женат?