— Стой! — командует.
Вслушались. А над зарослями низового овражья, товарищ старший лейтенант, тихий такой вой стоит. Тихий — потому что далекий. Но можно себе представить, что там, вверх по течению, творится… Возьмите нашу полковую сирену и помножьте на число пупырчатых!
И что уж совсем неприятно: вой помаленьку приближается, становится все громче и громче…
— Ну, — говорит рядовой Пиньков, — такого я здесь еще не слышал…
— Я слышал… — дрожа отвечает один из гномиков. — Только давно очень — когда еще вылупился…
— А что ж это такое? — недоумевает Пиньков.
И оказывается, что страшная штука, товарищ старший лейтенант. Раз в несколько лет пупырчатые как бы сходят с ума и вместо того, чтобы грызться, как положено, друг с другом, набрасываются всем миром на гномиков. И скорее всего — с ведома того же колдуна… Так точно, на этот раз намек, товарищ старший лейтенант. Да хоть бы и на нас! Ну и на них тоже… «Охота за ведьмами» — слышали? Ну вот…
— Бегом… марш! — командует Пиньков и бежит к скалам.
— Товарищ проверяющий! — визжит сзади Голиаф. — Нельзя туда!
Притормозил Пиньков — и вовремя. Скалы вдруг шевельнулись да как сдвинутся с грохотом! В Древней Греции, говорят, было подобное явление…
«Надо будет Гольке благодарность объявить перед строем…» — машинально думает Пиньков и отступает на шаг. Скалы, видя такое дело, задрожали-задрожали да и разъехались по местам.
А вой сзади все ближе, громче…
Делает рядовой Пиньков шаг вперед, и скалы тут же — бабах! — перед самым его носом. Да как! Гранит брызжет, товарищ старший лейтенант…
— А обойти их нельзя? — спрашивает Пиньков.
— Это надо назад возвращаться… — нервно отвечает Фома.
«Попали…» — думает Пиньков.
И в страшную эту минуту перед внутренним взором его возникает вдруг первый пункт первой главы Дисциплинарного устава:
«1. Воинская дисциплина есть строгое и точное соблюдение всеми военнослужащими порядка и правил…»
Отбегает Пиньков подальше и командует:
— Отделение — ко мне! В две шеренги — становись! Нале-во! Строевым… шагом… марш!
И ведет гномиков прямо в проход между скалами.
— Резче шаг! Не чую запаха паленой резины! Ы-раз! Ы-раз! Ы-раз! Д(ы)ва! Т(ы)ри! «Не плачь девчонку» — запе…вай!
И грянули гномики «Не плачь девчонку».
…И вы не поверите, товарищ старший лейтенант, пока проходили — скалы стояли как вкопанные! Но, правда, и шли тогда гномики! Ах как шли!.. Чувствовали, видать: чуть с ноги собьешься — расплющит за милую душу!..
Да в общем-то все естественно, товарищ старший лейтенант. Самые замедленные процессы — какие? Геологические. Всякие там изменения в земной коре, скажем… Ну вот! В овраге давно бардак, а скалы все еще живут по Уставу.
В общем, прошли.
— Бегом… марш!
Побежали. А сзади уже — рев, давка. Явно настигают пупырчатые. И вдруг — грохот! Скалы сдвинулись! Визг — до небес! Мимо пупырчатый, вереща, как ошпаренный пролетел. Вместо хвоста — веревочка, как у крысы, в скалах защемило, стало быть…
Вот и я говорю, товарищ старший лейтенант: забвение Устава до добра не доводит…
А наши — бегут. Пещера вдали маячит. Весь вопрос: кто первый успеет. Пупырчатые-то в обход рванули, вокруг скал. Вот уже выворачивают из-за бурелома: глаза — угольками, пасти — как у экскаваторов… Так бы и полоснул по ним длинной очередью — было б только из чего полоснуть!.. Почему отставить? Лучше короткими?.. Да хоть бы и короткими, товарищ старший лейтенант, — все равно ведь не из чего!..
Все же опередили их наши. Пропустил Пиньков всех гномиков в пещеру, хотел было сам за ними нырнуть, а тут первый пупырчатый подлетает. А Пиньков его саперной лопаткой по морде — хрясь!.. Где взял? А в этой… в норе, когда автомат искали! Там, товарищ старший лейтенант, если пошарить, еще и не такое найдется…
И потом — разве пупырчатого саперной лопаткой уделаешь? Лезвие только покорежил — пропеллером пошло…
Залетает, короче, смотрит: длинная такая извилистая пещера. На стенах — надписи политического характера. Ну там типа: «Колдуну все до фени» или «Проверяющий вернется…»
А у входа пупырчатые беснуются. Пролезть не могут — узко, а раскопать тоже не получается — камень.
— Другого выхода нет? — спрашивает Пиньков гномиков.
— Нет, — говорят.
«Так, — думает Пиньков, — тогда вся надежда на автомат…»
— Ну и где она тут, эта ваша реликвия?
Разбежались гномики по пещере — ищут.
— Здесь! — радостно кричит Голька. — Здесь!
Пиньков — туда. Поворачивает за угол, а там — тупичок. Свечи теплятся… Кто зажег? Да Голька, наверное, и зажег — кому ж еще, товарищ старший лейтенант! Шустрый…
А в самом тупичке, в нише, стоит деревянное изображение гномика в натуральную величину. Вот тебе и вся реликвия…
У Пинькова аж руки опустились.
«Эх…» — думает.
Мысль, конечно, неуставная, но и ситуация, согласитесь, безвыходная. Смотрит Пиньков на статую и понимает, что изображает она не совсем гномика. Сапоги, френч, пилотка, ремень с бляхой… Так точно, товарищ старший лейтенант, это они рядового Пинькова из дерева выточили.
Ну уж этого он никак не мог перенести — взорвался.
— Раздолбаи! — кричит. — Только и можете что хреновины всякие вырезать! Проку от вас…
Хватает он статую и со всего маху — об пол! Гномики ахнули, в стенки вжались от ужаса… Реликвия — в щепки! И вдруг что-то металлическое о камень — бряк!
Ну, тишина, конечно, полнейшая. Слышно только, как пупырчатые у входа воют и землю скребут.
Нагнулся Пиньков, поднял то, что из статуи выпало, и говорит:
— Эх вы, шнурки!.. Ни черта-то вы, шнурки, не знаете, как положено с реликвиями обращаться…
И, звучно передернув затвор, рядовой Пиньков твердым шагом направился к выходу из пещеры.
Вот и вся история, товарищ старший лейтенант… Разрешите доложить, в овраге теперь — полный порядок. Пупырчатые — и те строем ходят, а уж про гномиков и говорить не приходится. Такая пошла в овраге замечательная жизнь, товарищ старший лейтенант, что никто без приказа и дыхнуть не смеет… Кто командует? Да колдун же и командует — кому ж еще? Не глупенький ведь — в шесть секунд все понял: нет Бога, кроме Бога, а рядовой Пиньков — Проверяющий его… Так что докладывать командиру части об этих ста двадцати автоматных патронах, по-моему, не стоит… Так я ж к тому и веду, товарищ старший лейтенант: списать их — и все дела! Тем более, что потрачены они на восстановление социальной справедливости…
И я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители.