— Эвер, ну пожалуйста! — умоляет Деймен.
Я делаю вид, что его здесь нет. Мистер Робинс приближается к моему имени, и тут Деймен говорит:
— Хорошо. Ты сама напросилась — не жалуйся потом.
И в следующий миг в комнате раздается кошмарный глухой стук: девятнадцать человек одновременно роняют головы на парты.
Все, кроме нас с Дейменом.
Я озираюсь, разинув рот, и не могу понять, что произошло, а когда обвиняюще оборачиваюсь к Деймену, он пожимает плечами.
— Именно этого я и старался избежать.
— Что ты сделал?
Смотрю на обмякшие тела, и постепенно начинаю догадываться.
— Боже, ты убил их! Ты их всех убил! — кричу я, а сердце стучит так сильно, что Деймену, наверное, слышно.
Он качает головой.
— Опомнись, Эвер! За кого ты меня принимаешь? Конечно, я их не убивал. Просто у них… небольшая сиеста. Только и всего.
Я отодвигаюсь как можно дальше, скосив глаза на дверь и прикидывая, как бы удрать.
— Можешь попытаться, но далеко ты не убежишь. Видела, я обогнал тебя по дороге на урок, хотя у тебя была фора?
Он смотрит на меня, закинув ногу на ногу. Лицо спокойное, голос абсолютно ровный.
— Ты читаешь мои мысли? — чуть слышно спрашиваю я.
Вспоминаю некоторые особо постыдные мыслишки, и щеки вспыхивают огнем, а пальцы судорожно сжимают край парты.
— Некоторые. — Он пожимает плечами. — Ну, собственно говоря, почти все.
— И давно?
Мне хочется рискнуть и броситься к выходу, а в то же время какая-то часть меня хочет получить ответы на кое-какие вопросы перед явно неотвратимой кончиной.
— С первого дня, как мы с тобой встретились, — шепчет он, глядя мне в глаза, и опять меня окатывает жаркая волна.
— А когда это было? — спрашиваю я дрожащим голосом, вспомнив фотографию у него на столе.
Сколько времени он следит за мной?
Деймен смеется.
— Я за тобой не слежу. По крайней мере, не так, как ты себе представляешь.
— Почему я должна тебе верить?
— Потому что я тебе никогда не врал.
— А сейчас врешь!
Он отводит глаза.
— Я ни разу не соврал тебе о чем-нибудь важном.
— Да ну? А как насчет того, что ты меня сфотографировал, когда еще даже не поступил в нашу школу? По-твоему, это несущественная подробность, о которой не нужно рассказывать близкому человеку?
Деймен вздыхает. В глазах у него — усталость.
— А нужно рассказывать близкому человеку о том, что ты ясновидящая и общаешься со своей умершей сестрой?
— Ты ничего обо мне не знаешь!
Я вскакиваю, руки у меня вспотели и дрожат, сердце выбивает чечетку в груди, а вокруг лежат на партах бесчувственные тела. У Стейши рот раскрыт, Крейг храпит так громко, что аж трясется. У мистера Робинса лицо мирное и безмятежное — таким я его еще ни разу не видела.
— Вся школа спит, или только наш класс?
— Не знаю. Наверное, вся школа.
Деймен улыбается, оглядываясь вокруг, явно довольный своей работой.
Не говоря ни слова, я вскакиваю с места и выбегаю за дверь. Вихрем проношусь по коридору, пересекаю школьный двор, мимо канцелярии, где секретарши и администраторы сладко спят за своими столами, вылетаю за ворота и мчусь к своей маленькой красной миате. А там уже ждет Деймен, кончиками пальцев держа на весу мою сумку.
— Я же тебе говорил…
Он пожимает плечами, отдавая мне рюкзак.
Я стою перед ним вся в поту, перепуганная до предела. В мозгу вспыхивают забытые картины: кровь на лице Деймена, бьющаяся на полу Хейвен, странная жуткая комната. Ясно — он что-то сделал с моим сознанием, чтобы я ни о чем не помнила. Конечно, с таким, как он, мне не справиться, и все-таки я не сдамся без борьбы!
— Эвер!
Он протягивает ко мне руку и снова опускает ее.
— Ты думаешь, я все это сделал ради того, чтобы тебя убить?
Его глаза, полные страдания, не отрываются от моего лица.
— А разве нет? — огрызаюсь я. — Хейвен думает, что ей в бреду привиделся особо готишный сон. Я одна знаю правду. Только я знаю, какое ты на самом деле чудовище! Одного не могу понять: почему ты не убил нас обеих, когда была такая возможность? Зачем было трудиться, оставлять меня в живых, блокировать память?
— Я никогда не причиню тебе вреда, — говорит он, сощурив глаза от боли. — Ты все неправильно поняла. Я пытался спасти Хейвен, а не погубить. Ты просто не хочешь меня услышать!
— А почему у нее был такой вид, как будто она при смерти?
Я сжимаю губы, чтобы не дрожали. Смотрю в глаза Деймена, отказываясь принять его тепло.
— Потому что она в самом деле была на пороге смерти, — раздраженно говорит Деймен. — Татуировка убивала ее, вот я и пытался высосать зараженную кровь — так делают при укусе ядовитой змеи.
— Я знаю, что я видела!
Он закрывает глаза, стискивает пальцами переносицу и глубоко вздыхает. Потом смотрит на меня и говорит:
— Я представляю, как это выглядело со стороны. И знаю, что ты мне не веришь. Но я же старался объяснить, а ты не хотела слушать, вот я и сделал все возможное, чтобы привлечь твое внимание. Эвер, ты меня не так поняла!
Его темные глаза смотрят на меня с глубоким чувством, раскрытые ладони говорят об искренности, но я не верю. Ни единому слову не верю. Он этот спектакль отрабатывал сотни — может быть, тысячи — лет. Великолепный спектакль, и не более того. И хотя у меня самой в голове не укладывается то, что я собираюсь произнести, другого объяснения не придумаешь, пусть оно и совершенно безумное.
— Я одно могу тебе сказать: убирайся обратно в свой гроб, или склеп, или где там ты жил до сих пор, а меня… — Я набираю побольше воздуха. Мы словно в каком-то кошмарном сне. Поскорее бы проснуться… — А меня оставь, пожалуйста, в покое! Сгинь, пропади!
Деймен качает головой, давясь от смеха.
— Эвер, я не вампир!
— Да ну? Докажи!
Голос у меня дрожит. Мне бы сейчас четки, дольку чеснока, да осиновый кол — тут бы мы и покончили со всей историей.
Деймен хохочет.
— Не смеши! Вампиров не бывает.
— Я знаю, что я видела, — упрямо повторяю я, снова вызывая в памяти кровь, Хейвен, странную и жуткую комнату, ведь Деймен тоже увидит все в моих мыслях. Вот пусть и попробует объяснить свою дружбу с Марией-Антуанеттой, Пикассо, Ван Гогом, Эмили Бронте и Вильямом Шекспиром, когда между ними — целые столетия.