Бидер Майер сделал было попытку удалиться, но ван Штанген пресек это намерение.
— Стоять! И доложить, каким образом была разрушена плотина.
— Никто не знает, ваша милость! Ночью было дело, все спали, у нас люди порядочные, по ночам не шляются, не то что в городах!
— И никто ничего не видел?
— Святая правда, ваша милость!
— Так с чего вы взяли, уроды сиволапые, что плотину разрушили, а не просто водой ее размыло? — голос ван Штангена был ровен, но в нем слышалась ярость.
— А как же иначе, ваша милость? Когда заливать-то нас стало, те бревна, что плотину крепили...их же водой наверх вынесло, так? Ну, и видно, что топором их рубили. Может, это они, те самые, с лесосеки, безобразничают. А вы нас наказывать хотели.
Итак, правота ван Штангена вновь подтвердилась. Но он никак не выразил торжества по этому поводу.
— Что-то парни мои долго возятся. Не соблаговолите ли, милиса, посмотреть, что там происходит?
Возможно, ему нужен был предлог удалить меня, чтоб опросить старосту без посторонних. Вряд ли он считал меня способной залезть на крышу его возка. Но мне и впрямь было любопытно посмотреть на сражение при Бальзамине.
Я тронула поводья и поехала по направлению к лесной дороге. Для этого пришлось обогнуть невысокий холм, на котором стояла деревня (не будь холма, ее бы залило куда как основательнее).
Бальзаминские бауэры, сбившись в кучку, отступили с поля боя. Но возчики не проявили подобной законопослушности. Тех, кто работает в лесу, вообще отличает эта черта характера — даже в таком государстве, как герцогство Букиведенское. Вайн, Вайб и Гезанг держали оборону против восьмерых противников. Первоначально их было больше, но остальные валялись под телегами, оглушенные.
Поскольку в Киндергартене мне не раз приходилось решать подобные проблемы, причем с участием той же публики с лесоповала, я поначалу не очень опасалась за бравых служителей закона. Мужики они были крепкие, а дубинка при умелом употреблении — средство убеждения не хуже топора. Но, видно, возчики и лесорубы из окрестностей Киндергартена оказались не чета столичной шушере, которую приставы привыкли вразумлять. Они взялись за кнуты, никогда не применявшиеся во время драк в городе. А это, скажу я вам, оружие не из последних. Одному из кнутобойцов удалось выбить дубинку из рук Вайба. Тот успел уклониться от следующего удара и в ответ выхватил из ножен палаш. Таким образом были вооружены все приставы, но, видно, пускать его в ход разрешалось лишь при прямой и непосредственной угрозе.
И напрасно он это сделал. Потому что колюще-рубящее оружие может найтись и у противника. Хорошо, если б только ножи, но там запросто отыщутся и топоры. Ну вот, так и есть.
Однако главную угрозу для приставов представлял детина, выдвинувшийся из рядов защитников обоза. Я такого бугая видела только однажды, на Ближнедальнем Востоке. Это был Карапет, личный телохранитель Иблис-хана. Он был настолько силен, что на ночь его на всякий случай приковывали к каменному столпу шестипудовой цепью. Но, когда хана попытался зарезать его племянник — ночью, естественно, — Карапет порвал цепь и задушил злоумышленника. Уже после моего отъезда из владений Иблис-хана я узнала, что Карапета стали приковывать двенадцатипудовой цепью. И когда хана попытался зарезать другой его племянник — ночью, естественно, — Карапет порвать цепь не сумел. Зато обрушил каменный столп вместе с кровлей дворца, которая задавила и его, и хана, и племянника, и всех, кто там находился.
Так вот, здоровяк, надвигавшийся на приставов, телосложением с Карапетом вполне мог бы поспорить. К чести Вайна, Вайба и Гезанга надо сказать — они не дрогнули. Возможно, их вдохновляло то, что в руках у детины не было ни топора, ни кнута.
Только ему не надо было. С такими лапищами можно обойтись и без оружия. Переваливаясь по мокрому песку, он целеустремленно пер на приставов. А тем, не забудьте, приходилось еще отбиваться от остальных нападавших. Вайб сумел выбить у одного из них топор, но тут его задели кнутом по рукам, он выронил тесак и остался безоружен. Вайну, кажется, удалось зацепить здоровяка, но тот вроде бы и не заметил удара дубинкой. Пихнул походя Вайна локтем в бок, и пристав отлетел в сторону. А детина вырвал тесак у Гезанга, отбросил его и, схватив пристав за плечи, принялся трясти того, как кутенка.
Уж этого я вынести не могла. Мы с Гезангом не братья и не сватья, но вместе пожар тушили, вместе водку пили... Все равно ведь приказа от ван Штангена не дождусь, придется проявлять самостоятельность. Полномочий у меня нет, так что и превышать нечего.
Почему-то некоторые люди полагают, что ежели женщина вступает в драку, она должна: а) носить кожаный корсет на голом теле, б) кувыркаться в воздухе, издавая при том пронзительные звуки, напоминающие горловое пение пастухов горного Стираля. В жизни не видала ничего похожего и уж, тем паче, себе не позволяла. Я саданула коленями в бока не проявлявшего энтузиазма Тефтеля и со всей возможной скоростью устремилась к дерущимся. К сожалению, законы Киндергартена запрещали ношения арбалетов, кроме особо оговоренных дней, вроде праздника стрелков, и сегодня, выходя из дому, я не прихватила своего с собой. Но меч и ножи были на своих местах. Вот стоит ли их пускать в ход — это другое дело. Я всегда по возможности стараюсь избегать смертоубийства. Конечно, народу собралось здесь немало, и все посильнее меня, но зря что ли я столько лет преподавала боевые искусства в военной академии?
Спешиться все же пришлось. Тефтель, при своей флегматичности, к драке отнесся нервно, и попытка подавить превосходящие силы противника его копытами ни к чему хорошему бы не привела. Первым делом я подсекла того типа, который занес нож над лежащим на земле Вайном, и немного приложила его рукоятью меча по затылку. Подхватила упавший тесак и перебросила его Вайбу, попутно пнув поддых его противника. Меня попытались ожечь кнутом, но я перехватила его, потянула на себя и уронила кнутобойца носом в песок.
Но это была легкая, рутинная работенка, ненамного сложнее той, что приходилось выполнять в «Ушастой козе» или на базарной площади. Оставалась настоящая проблема — здоровила. Отключить его голыми руками не представлялось возможным. Сомневаюсь даже, что подействовала бы дубинка пристава. Или все три сразу.
И тут мне крупно повезло.
Озадаченный тем, что ряды его соратников редеют, детина выпустил Гезанга. Вообще-то он мог без труда сломать приставу хребет, однако ограничился тем, что слегка его помял. То ли туп был, то ли не столь уж жесток. И по этой причине не стоило применять к нему крайние меры.
— В сторону, Гезанг! — крикнула я.
Повторять дважды не пришлось. Гезанг, хоть и хватал ртом воздух, переместился прочь с завидной прытью.
Дубинки у меня не было.
Зато здесь имелось кое-что получше. Телега с бревнами аккурат позади моего клиента.
Конечно, их так сложили, чтоб они не свалились. Да еще и веревками закрепили. Но, как говорят в Поволчье, что один человек сложил, другой всегда развалить сможет. А супротив всякой веревки найдется лезвие.