К нам подъехал один из орков.
— Моя Гаплык, — представился он. — Темник Бурундук велеть, ваша ехай со мной. Твоя моя понимай?
— Понимай, — настороженно сказал Ласкавый.
— Мы поедем, а остальные как же? — спросила я.
— Степью рассыпай, казачка искан, трофей забирай и нас догоняй.
— Слушай, Гаплык, кончай язык коверкать! Я же с тобой нормальным оркским языком разговариваю.
— Нельзя. Обычай такой — инородец разговаривай.
Действительно, среди простых орков бытовало мнение, что чужаки лучше поймут их, если с ними говорить ломаным языком. Как правило, это приводило к прямо противоположным результатам. Хотя высшим слоям общества, судя по речам Кирдыка, подобные предрассудки были чужды.
Но все-таки «твоя-моя понимай» правильно. Набег превратился в облаву. Поразмыслив, я пришла к выводу, что для Кирдыка это было верное решение. Вряд ли орков можно было просто завернуть назад, и Кирдык умело воспользовался общим порывом, одновременно приняв меры безопасности.
Мы же под конвоем поехали вперед. Гаплык возглавлял конвой, составлявший два десятка всадников. В общем, произошел типичный обмен по поволчанской бартерной схеме — шило на мыло. Но, по крайней мере, я продвигалась в предписанном мне направлении.
Спрашивать, какие сведения Ласкавый собрался вдувать Верховному Бабаю, было бессмысленно. Наверняка у недавнего труженика УО имелась в запасе пара-тройка рабочих заготовок. Я спросила его о другом:
— Кто такой Ик Бен Банг?
— А ты что, в самом деле не знаешь? Я думал, ты притворяешься.
— Сейчас-то зачем?
— О боги, и эта женщина собралась ехать в Оркостан!
— Уже едет. Так что лучше тебе ответить, поскольку ты едешь со мной.
Ласкавый оглянулся — не слышит ли его кто из конвойных.
— Это советник Верховного Бабая... фактически, первый министр. При том, что выдвинулся он недавно, примерно год назад.
— Имя какое-то не орковское.
— А он и не орк. Приезжий откуда-то с Ближнедальнего Востока. Или так считается.
— Чтобы иностранец сделал в Оркостане подобную карьеру всего лишь за год? Ты чего-то не договариваешь.
— Извини, Прися, но эти сведения — не для загального вжитку.
— Опомнись, Загремим-оглы. Мы уже не в твоем кабинете в Червоной Руте.
Мое замечание обидело есаула. Он надул и без того пухлые губы.
— Сам знаю. И тебе не худо бы в Оркостане о себе позаботиться... и о своем тяжеловозе.
— А Тефтель здесь при чем?
Мерзкий мерин, стоило мне бросить повод, поскакал гораздо резвее, чем обычно, благо сейчас скорость нам не требовалась.
— Орки не любят крупных лошадей... то есть любят, если их правильно приготовить. Они говорят, что такие битюги своими мощными копытами ранят землю в степи, и потому лучше их сразу съесть. Две пользы от этого: и сыт, и степь не пострадала. Так что не успеешь оглянуться — и останешься с одной Галушкой.
— С кем-кем?
— Кобылу, которую ты с нашей конюшни свела, Галушкой кличут. И то, если орки не решат, что ни к чему бабе верхом ездить...
Вот тут Ласкавый, выдающийся знаток оркских нравов и обычаев, дал промашку. У орков все привыкли ездить верхом, без различия пола, возраста и сословия. А когда шли в большой набег, то женщин по мобилизации призывали в ряды орды. Так что наличие у меня оружия никого из орков не удивило.
— Не знаю, как насчет баб, — фыркнула я, — а вот что два коня для купца — это слишком жирно, орки наверняка решат.
— А вот это мы еще посмотрим. Пусть только Кирдык вернется.
— Если он вернется.
— Вообще-то, независимо от исхода рейда, я не сомневалась, что особист от клинков казачков не падет. Если б он не научился выживать, вряд ли бы занял высокую должность в ОНО. Коллеги бы съели.
Когда стемнело, мы стали лагерем. Орки запалили костерки из кизяка и выставили часовых. Я тоже была настороже. Не то чтоб я опасалась нападения. Но орки проголодались, а Тефтель — скотина изрядно откормленная, и, возможно, Ласкавый был прав. Орки не так подвержены поеданию конины, как жители Великого Хамства. Они просто всеядны. И на всякий случай за Тефтелем следовало приглядывать.
Но до конеедства не дошло. Издалека засвистели, загикали, закричали: «Якши бахча!»
Всадники на низкорослых, лохматых, похожих на волков, поджарых лошаках, вынеслись из тьмы. Один из наездников с хохотом проскакал мимо меня к костру. К седлу его был приторочен мешок, набитый какими-то большими предметами круглой формы. Признаюсь, на миг мне стало не по себе. Казачки не сделали мне ничего хорошего, и я удирала от них с полным на то основанием, но это еще не причина желать, чтоб с них поснимали головы.
Всадник, подняв коня на свечку, отцепил мешок и швырнул на землю. При этом ветхая ткань разорвалась, и головы высыпались наружу. Я взглянула на них озадаченно. Казачков я вблизи не видала, но даже при том сомневалась, что головы у них зеленые в полосочку.
— О! Гарбузы! — оживился заскучавший было Ласкавый.
— А как же! — откликнулся неслышно подошедший Кирдык. — Орк не может возвращаться без добычи. А тут арбузов набрали сколько увезти смогли. Набег прошел не даром.
«К чему эта похвальба? — подумала я. — Не стремится ли сотник ОНО отвлечь наше внимание от того, что казачков нагнать не удалось?»
Орки этим обстоятельством ничуть не были расстроены. Арбузам они радовались как дети, должно быть, в Оркостане с этим продуктом были сложности. Так что нынче вечером сыты были не только всадники, но и кони, которых вволю накормили арбузными корками. Я проследила, чтоб Тефтель с Галушкой тоже не были обижены. Ну, и сама приложилась Приятно было внести в путевое меню некое разнообразие. И опасаться, что бахчевые культуры успеют так же надоесть мне, как яблоки и вишни, не приходилось. Бояться приходилось совсем другого — а именно поднятых по тревоге суржикских пограничников. Орки — плохие часовые, что я знала по собственному опыту, правда, опыт приобретался на другой воюющей стороне. Так что сегодня арбузы сыграли еще одну положительную роль. Каким бы богатырским сном ни спали обожравшиеся сочных плодов орки, все равно хоть раз за ночь им приходилось вскакивать и бежать в степь по малой нужде. И получалось, что благодаря арбузам орда выставила усиленный караул.
Сотник Кирдык не обделял моего спутника вниманием, причем я не сомневалась, что внимание это — чисто профессионального свойства. Что ж, если Ласкавый, он же, с моей подачи — Загремим-оглы, рискнул подбросить особисту дезу насчет «секретных поручений», он должен был это учитывать.
На меня орлиный взгляд особиста не падал. Тоже не удивительно. Кто-то когда-то сказал, что у меня слово «контрактник» на лбу написано. И напарник Гаплыка — Ништяк, на дикой смеси оркского и всеобщего, уже спрашивал, кто у нас в семье орк — мама или папа. Есть у меня такая особенность — принимать окружающую окраску. Меня во многих странах принимали за свою. Правда, на Прожаренном континенте, где живут чернокожие люди, я не бывала, но не исключено, что и там сошла бы за полукровку.