Обо мне, наверное, плакали… Я еще не знала тогда, сколько раз мне придется оставлять места, где обо мне будут плакать. Потом я к этому привыкла, но пока подобное ощущение было внове, и я решила уйти как можно дальше – ведь мир велик, а у меня достаточно сил и бездна времени впереди.
Да, бездна времени. Мне, очевидно, придется уложить ее в короткий промежуток. Я помню все, что мне пришлось увидеть и пережить, и могла бы многое рассказать об этом. Но вас интересует не история, а, скажем, мое здоровье… Кажется, принято говорить «болезнь прогрессирует». Оказалось, что здоровье тоже может прогрессировать. У меня был случай в этом убедиться, смею вас заверить. Я участвовала в стольких войнах и мятежах, что убедиться можно было. Поначалу шрамы оставались, – она подняла руку, – а потом – нет. Я попадала в края, где моровые поветрия убивали всех вокруг, – от всех болезней оказался иммунитет. Кстати, так утвердилось прискорбное мнение, будто я приношу несчастье, хотя я, как правило, старалась это несчастье предупредить. Я не стала спорить – это иногда было мне на руку… Впоследствии выяснилось, что мне следовало в первую очередь опасаться не болезней, а оружия массового уничтожения, благо оно не знает различия между больным и здоровым. Но как только человечество получало очередной смертоносный подарок, мой организм немедленно вырабатывал к нему противодействие. Я знаю, я испытала. На рожон я не лезла, но пробовать – пробовала… Я стала подобна автомату с саморазвивающейся программой. Так что и сейчас меня можно убить, но для этого надо очень постараться. Очень и очень. Однако не подумайте, что главное место в моей жизни занимали эксперименты на выживаемость.
– А что же? – спросил Шульц.
– Я до этого дойду… – Она откинулась в кресле, прикрыв глаза, и лицо ее выглядело совсем юным. – Ни войны, ни чума, ни бег времени… А жизнь мне не наскучила. Потому что я все время была занята. Я меняла профессии, училась, узнавала новое. Моя жизнь была заполнена. Но не это придавало ей смысл.
– Объяснитесь.
– Вы должны помнить, что я пообещала действовать, пока не смогу что-то изменить. А в легенде говорится, что там, где встретят Черную Веронику, будет мятеж. Как мне объяснить? В великой книге, написанной за тысячу лет до моего рождения, сказано: «Я рождаюсь, как только у людей исчезает справедливость и усиливается несправедливость. Я рождаюсь из века в век, чтобы спасти добро, уничтожить зло и установить господство справедливости». Вот это и было моим основным занятием в бесчисленных жизнях, которые я прожила. И на этом я закончу историю о Черной Веронике.
– Нет, не закончите. – Шульц был явно недоволен. – Чем вы докажете свои слова?
– Доказательство – это я сама. Или вы ждете, чтобы я перерезала себе вены и выпила стакан синильной кислоты? Дешевые трюки, Шульц. Уж если вы следили за мной, то должны были убедиться.
– А эти пришельцы, – Барнав словно пробуждался от тяжелого сна, – больше не давали о себе знать?
Вероника покачала головой.
– Они не вернулись. Не захотели. Или не смогли.
– Ну хорошо. – Шульц не хотел упускать инициативу. – А что привело вас сюда?
– Я слишком долго занималась чистой наукой. Да и положенный срок истек. Я захотела испытать себя в новых условиях… и посмотреть на звезды вблизи. Вот и посмотрела.
Она умолкла.
– Даже если вы не лжете… не воображайте, что я поверил! – что вы думаете о своей дальнейшей судьбе?
– Вы должны понимать, что мне это безразлично.
– Даже при смертельном исходе?
– Если вы считаете себя в состоянии решить судьбу Черной Вероники… – Она подняла глаза и не договорила.
Крамер внезапно вспомнил слова из легенды: «… если она сама, не скрывая, назовет свое имя, то дело, ради которого она появилась, близится к концу».
И словно в ответ на его мысль раздался сигнал вызова.
– Директор Шульц! «Один» выходит на срочную связь! Настройка чистая!
Шульц поднялся, держа руку в кармане. Было заметно, что он побледнел.
– Так. Вот что, – он с усилием подыскивал слова, – Барнав, вы идете со мной. После сеанса я отдам нужные распоряжения. Крамер, останетесь здесь. В случае… или нет. Замок запечатаю личным кодом. С вами свяжусь. Все.
Они вышли, а Крамер обнаружил, что тоже стоит на ногах. Мускулы ныли, как после долгой работы. Так скоро… но Шульца врасплох не возьмешь. Ничего… Ход еще не сделан.
– Спать можно? – раздался голос позади него.
– Что?
Он совершенно забыл о Веронике. А она была здесь… и этот ее рассказ! Теперь, когда она умолкла, он не знал, верить ей или нет, ведь пока говорила – верил, безусловно верил, и никуда от этого не денешься!
– Я спрашиваю – спать можно, пока вы между собой не разберетесь? Устала я…
– А… да, конечно…
Она деловито составила два кресла сиденьями друг к другу и устроилась так, что ее не было видно из-за спинки. Он услышал, как скрипит кожа куртки – вероятно, Вероника пыталась улечься поудобнее, а потом тот же голос сказал:
– Я не успела договорить… тогда, в библиотеке. Старик был не совсем прав – конечно, не надо желать себе смерти, но бояться ее тоже не надо. И тогда все будет правильно. Иначе я не смогла бы жить… все эти сотни лет… и остаться человеком…
Голос умолк – видимо, она заснула. И Крамер, запертый вместе с ней, не знал, о чем ему думать – о прилете «Одина», о том, что таилось в шахтах, или о возможном феномене – женщине, прожившей почти тысячу лет. Он сел на край стола. Ему хотелось задать Веронике множество вопросов, и в то же время он боялся попасть под влияние ее речей. Убеждать она умеет, да, хотя и слов-то никаких особых не произносит… и если в Средние века она пыталась спасать добро и уничтожить зло с помощью крестьянских восстаний, то какой способ для этого она изобрела сейчас? И почему такая заметная личность, какой она должна была быть, не оставила следа в истории? Впрочем, она может возразить, что меняла имена, и… почему молчат Барнав и Шульц?
Он соскочил со стола, чтобы вызвать операторскую. И в этот момент его сбило – или сбили с ног.
Прежде чем он пришел в себя, ему показалось, что кругом слышатся какие-то голоса. Успел отметить – мерещится, и очнулся окончательно. Очевидно, падая, он задел головой о подлокотник кресла, и висок был разбит. Он приподнялся на руках. Дверь была распахнута. На месте ее замка чернела выжженная дыра. Крамер сунул руку в карман и, потеряв равновесие, упал на бок. Деструктора не было. Естественно… Но голоса звучали на самом деле, перекатываясь во включенном радиофоне, накладывались, мешались.
– …почему рвануло? У меня переборка обрушилась…
– …пытался взорвать шахту. А аварийная защита включена на всех участках. Да не знаю я, кто предупредил! Но везде! Представляешь, что там было? Саркофаг – вдребезги, и на десяток километров вокруг…
– …Внизу собираются! Народ весь ополоумел! Барнава куда-то поволокли…