Ингоз и Пандольф не стали спорить. Оба знали, что Кружевница в рабочем настроении гораздо опаснее, чем в скандальном.
– Нет, она точно сумасшедшая, – пробормотал Пандольф, когда они вышли из дома.
– Воллер говорит – и отец ее такой же был.
– А он откуда знает?
– Получается, знает. Не в болоте же он такое сокровище на наши головы отыскал.
Голосов они не понижали, по опыту зная, что Сайль на такие слова не обижается.
Она показалась не из дома, а из пристроя – очевидно, имелась боковая дверь. Теперь Кружевница обулась в крепкие башмаки, на плече у нее висела кожаная сумка.
Ни Пандольф, ни Ингоз не предложили ей поднести сумку. Не потому, что были так уж дурно воспитаны. Оба знали: прежде времени она не отдаст. И неизвестно еще, что в той сумке лежит.
Кружевница уверенно двинулась в лес, приятели потопали за ней. Испытания при них проводились неоднократно, и удивляться было нечему. Но теперь Кружевница не испытывала творения рук своих в непосредственной близости от дома. Он, конечно, был каменный, но мог и не выстоять. Потому, после некоторых опытов, приходилось уходить подальше. Впрочем, не все опыты были вызваны чисто научным интересом. Просто не все бродившие по Открытым Землям сразу уяснили, что в этот дом соваться не следует. Возможно, история с выпитой кислотой была страшилкой, которой Пандольф с Ингозом запугивали собеседников, а за неимением таковых – друг друга, но она была вполне правдоподобна.
Шли они долго и остановились перед изрядной глубины оврагом. Не исключено, что в баснословные времена, когда Открытые Земли именовались Заклятыми, здесь пролегало русло реки. (Рассказывали, что тогда реки и дороги меняли направление, появлялись и исчезали, но теперь в это мало кто верил.) Теперь внизу плескалась только жидкая грязь, оставшаяся после дождей начала осени. Лягушек не было слышно, хотя в Открытых Землях об эту пору они еще не засыпали.
Сайль сбросила сумку и извлекла оттуда нечто напоминавшее кирпич. Только из кирпичей фитили не торчат.
– Это еще что? – полюбопытствовал Ингоз.
– Граната.
– Не похоже.
– Это для особо одаренных… Огня мне выкресай.
Ингоз извлек из кармана огниво, выбил искру, а Кружевница поднесла к нему фитиль, заметив:
– Отойдите-ка в сторону.
Ингоз и Пандольф отступили, а Сайль, убедившись, что фитиль не потухнет, размахнулась и швырнула свое творение в овраг.
Мгновение, пока граната летела, казалось, растянулось непостижимым образом. Затем раздался взрыв, отчасти обрушивший противоположную сторону оврага. Вверх взметнулись земля, мокрый песок, палые листья и ошметки тины, застревая на обнажившихся древесных корнях.
Тишина, наступившая после этого, пугала больше, чем грохот. Словно все живые твари, а не только лягушки спешили убраться прочь отсюда.
– Тесто, говоришь, раскатать… – неопределенно произнес Пандольф.
Ингоз тоже не смолчал.
– И много у тебя этих… э-э… штук?
– Пока немного. Надо будет – еще сделаю. Но это так, до ума еще не доведено. Вот кабы без фитиля обойтись было можно… честно говоря, уже и сейчас можно… – вдохновенно повествовала Сайль. – Если выстрелить по этой хреновине – взорвется. Проверено. А ну как осечка? Так что буду работать дальше. Чтоб от удара срабатывало, например.
– Это что – само в руках взрываться будет? – возмутился Ингоз. – Или в сумке?
– Ага! – Пандольф ухмыльнулся. – Представь, Кружевница, – несет он это в кошеле на поясе, споткнется о пень, бац! – и кишки наружу.
– Сам ты пень! Я тебе в мешок все заложу и полюбуюсь, как самого дорогого не останется… Сайль, ты не шибко увлекайся. Не нужны нам гранаты самовзрывающиеся. Давай какие есть.
– То нужно, то не нужно… капризные вы стали, хуже баб, – буркнула Кружевница, поворачивая назад. – Забирайте что есть и проваливайте. Но если вы опять с пустыми руками припретесь…
– Да ладно тебе… по второму-то кругу зачем? Все мы тебе принесем, что заказывала, святым Бреннаном клянусь, – пообещал Ингоз.
– И жратвы! – поддержал товарища Пандольф.
– Потому вас живыми и отпускаю… а то у меня тут, – она постучала пальцем по сумке, – всякая всячина есть… овраг, опять же, недалеко…
– Ну и шутки у тебя, Кружевница…
– А кто вам сказал, что я шучу?
Она не улыбалась. И глаза ее, при взрыве осветившиеся рыжим огнем, были тусклы.
Больше они не разговаривали до самого дома. И там, получив на руки новый запас гранат, Пандольф с Ингозом не стали заводить речи о том, чтоб здесь переночевать. Лучше в лесу у костра, чем в этом негостеприимном доме.
– Ну что за стерва! – ругался Ингоз, когда они отошли подальше. – Убить бы ее, а Воллеру сказать, что ее волки загрызли.
– Не поверит. Скорее она сама загрызет всех окрестных волков и перекусает змей.
В доме светилось окно и слышался металлический визг.
Сайль Бенар, иногда именуемая Кружевницей, с большим недоверием относилась к роду человеческому в целом. Мужчин она недолюбливала, но женщин не любила вовсе. И если поневоле приходилось общаться с людьми, то мужчины были предпочтительнее. Правда, Открытые Земли большого выбора по части общения не предоставляли. Женщин здесь было немного. За все годы, что Сайль обитала в этих краях, она не видела ни одной и склонна была считать это удачей.
Те, кто называл ее Кружевницей, полагали, что «Сайль» – тоже прозвище, ибо по-карнионски это слово означает «беглянка». Однако следует знать, что этим именем ее стали называть задолго до того, как она встала на Дорогу Висельников. Но, разумеется, не с рождения. А родилась она отнюдь не в Карнионе, но в Свантере, большом торговом эрдском городе, крещена в главном тамошнем соборе с соблюдением всех надлежащих обычаев и получила красивое и благопристойное имя Элисабетта. А уж много позже, когда семья ее осела в Нессе, ее имя на местный лад укоротили сперва в Сабет, а потом в Сайль.
Впрочем, своего первоначального имени она не любила. Разумеется, она не могла помнить ни Свантера, ни дома на Епископской площади, ни пышных крестин, где восприемниками малютки были наипервейшие тамошние богачи. Но об этом ей неоднократно рассказывала мать. А все связанное с матерью Сайль вспоминать не желала.
Родители ее приложили для этого все усилия.
Отца ее звали Лоренс Бенар. Откуда он был родом и где получил образование, он никогда не распространялся, а Сайль не спрашивала, но, судя по некоторым его замечаниям в их позднейших разговорах, учился он за пределами империи Эрд-и-Карниона. Предположительно в Италии и Германии. Но до того, как обзавестись семьей, он вернулся в империю и переезжал из города в город, то поступая на службу к какому-нибудь просвещенному вельможе, то предлагая услуги магистратам и гильдиям. Деньги мастера Лоренса не слишком волновали. Гораздо больше его привлекала возможности претворить в жизнь тот или иной замысел. А замыслы у него бывали самые разные. От вполне созидательных до весьма разрушительных. Он был из тех немногочисленных людей своего века (правда, прежде их было еще меньше), кто полагал, будто точные и естественные науки должны находить немедленное приложение в повседневной жизни и сие есть отражение замыслов Господних, ибо Вселенная есть не что иное, как хорошо отлаженный механизм.