– Доказательство чего?
– А тут я должен продолжить свои дурные вести. Очень интересные слухи поймал Мейде о любовнице наследника. Будто бы она его приворожила зельем, оттого он и не гонит ее в шею. А по ночам перекидывается она в галку и летает над Старым Дворцом и над кладбищем…
– А где еще галкам летать? Лабрайд, это не новость.
– Это хуже, чем новость. Это смена тактики. Поссар не смог убить тебя, но он в состоянии подтолкнуть дело о колдовстве. При чем, как и в случаях с убийствами, сам останется в стороне. Между тем, у нас против него никаких улик.
– А для чего нам они? – возразил Джаред. – Мы знаем, кто убил, знаем, что законным путем покарать его не удастся. Почему бы нам просто не прикончить его?
– Слышу голос северянина…
– Северянина или нет, – вмешалась Бессейра, – но в предложении моего брата есть нечто разумное.
– Дети! – укоризненно сказал Лабрайд. – Если б можно было разрешить все наши трудности, просто перерезав ему горло… Но – во-первых, он наверняка себя обезопасил. Убийцы, исполнявшие его замыслы, нам неизвестны, и бродят на свободе. И с гибелью доктора угроза императорскому дому не исчезнет.
– А какое нам дело до императорского дома? – не унимался Джаред. – Да, я северянин. Простолюдин. Мне все равно, кто сидит на троне в Тримейне. А вы из Карнионы. Южан, сколь угодно знатных, тоже в особой преданности престолу не подозревают. Хотя, конечно, Эрд завоевали, а Древняя земля вошла в империю добровольно…
– Да, добровольно. – Таким мрачным Лабрайда видеть еще не приходилось. – То, что на Юге города исключительно сильны, и дворяне едины в своих интересах с горожанами, есть основа процветания края, и его слабость. Там нет и не было единого правителя. Ни одна старая семья не считается знатнее, а следовательно, главнее другой. Каждый город действует ради собственной выгоды. И они не могут противостоять Тримейну. По счастью, в Древней земле это поняли. И поступили по пословице: «Не можешь победить – присоединяйся». Признали власть императора, впустили в свои пределы его чиновников, сборщиков налогов и судей Святого Трибунала, но избежали разгрома и разорения, подобных тем, что постигли в прошлом веке Окситанию. Наши предки сохранили то, что можно было сохранить. Мы должны сделать то же самое. Поскольку зависим от империи. А значит, и от того, кто ею правит. Ян-Ульрих не любит воевать, его сын – тоже. Иное дело принц Раднор. Его все называют героем. Он и есть герой. Что в девяноста случаях из ста означает – злобный идиот. Он уже показал на что способен – в Эрде. А наш доктор Поссар действует в интересах Раднора. Не знаю, что там было, это нам еще предстоит установить. но в Эрде он принцу крепко помог. Теперь он расчищает Раднору дорогу к престолу. Видимо, убить наследника он не в силах. И ни в одной стране, насколько мне известно, Святой Трибунал не рискнул возбудить дело против правящего монарха или его наследника. Поэтому он выбрал окольный путь. Ян-Ульрих сам должен был отстранить сына от наследования. И Норберт вел себя так, что это предприятие было близко к успеху. Но Бессейра помешала. Следовательно, надо избавиться от Бессейры. Покушение не удалось. Зато можно обратить на фаворитку принца внимание Святого Трибунала, благо связей достаточно. Не мни о себе много, дитя – против тебя он ничего не имеет, все это нужно, чтобы снова нанести удар по наследнику. Однако Джаред был прав – я втянул тебя, куда не следовало. С убийцами ты справишься, а вот с инквизиторами…
Бессейра не отделалась шуткой, как можно было ожидать, но и страха не выказала.
– Ты говоришь так, будто все решилось, и ничего нельзя изменить. Но мы можем вывести наследника из-под удара. Я шла сюда, чтобы сообщить – из Эрденона прибыл гонец. У герцога Тирни родилась дочь.
– Ну, при наличии двух старших братьев корона ей не светит.
– Корона ей не светит в любом случае, – уточнил Джаред. – В Эрде дочери не наследуют власть.
– Неважно, – Лабрайд размышлял вслух. – Герцог – главнейший из вассалов императора, и Ян-Ульрих вполне может проявить внимание к столь знаменательному событию… послать на крестины кого нибудь из вельмож… а лучше – сына.
– И вместе с ним уеду я.
– Но все это надо подготовить… И потом – Норберт уедет, а Раднор останется? Не открываем ли мы ему дорогу?
– Раднор всегда уезжает в конце ноября и до весны в свои владения.
– Стало быть, надо сделать так, чтоб он уехал раньше Норберта. Если, например, в его владениях начнутся беспорядки. Или об этом заговорят…
– А император? Что, если мы пока выведем из игры Бессейру и наследника, наши злодеи доберутся до него?
– Вряд ли станут покушаться на императора в ближайшие месяцы. Он примирился с сыном, а переход власти в руки Раднора недостаточно подготовлен.
Лабрайд замолчал. Затянувшуюся паузу нарушила Бессейра.
– Так что будем делать, господин провидец и господин сновидец?
– Думать, – сказал Лабрайд. Потом провел рукой по лбу, встал из-за стола. – Ладно, дети. Устал я, старею, видно. Вы еще посидите, может, до чего путного и договоритесь, а я пойду отдохну.
После его ухода Джаред спросил:
– Ты тоже думаешь, что наша задача – обеспечить законность престолонаследия?
– Не допустить к трону такого скота, как Раднор – дело благое…А Норберт – юноша неглупый, идеи у него бывают любопытные… Хотя со странностями. Знаешь, такой – в башке вперемежку «Тристан и Изольда» с Юстиниановым кодексом, идеальная любовь с налогообложением.
– А тебе «Тристан и Изольда» не нравится?
– Представь себе, пару дней назад у нас была содержательная беседа с императором по этому поводу. Нравится, не нравится… Конечно, всяко лучше, чем «Роман о Розе». А вообще, если вдуматься, все эти любовные романы – чушь. Выдумки. Женщина скорее влюбится в мужчину, который так занят чем-то другим, – войной, торговлей, или наукой, что на любовь у него не хватает времени, чем в того, кто звание любовника сделал профессией.
Ее слова неожиданно задели Джареда, и больно задели. Он вспомнил лицо Дагмар, обращенное к тому, кто оставил ее. «Женщина должна очень любить мужчину, чтобы отказаться от него»…
Казалось, он вычеркнул все это из памяти.
– Ты так рассуждаешь, – сухо сказал он, – потому что никого еще не любила.
– Ну, не любила, – с легкостью согласилась она. – Разве что во сне…
– Во сне? – Его будто толкнули. – Как это? Расскажи!
– Что ты на меня уставился? Ах, да… Ты же сновидец. Сны собираешь, как грибы.
– Пусть так. Пожалуйста, расскажи мне. Если это не тайна.
– Какая там тайна. Сон – он и есть сон. Я вообще-то снов не запоминаю и этот помню не слишком. С год назад я его видела… и забыла почти все.
– А что не забыла?