Настроившись за это время на световой ритм, она сразу же осознала внезапную заключительную перемену. Она схватила расшифровку азбуки Морзе, роняя на нее слезы. Эту последнюю фразу фонарь повторил только дважды. ДЕРЖИСЬ, прочла она, ПОДАЛЬШЕ.
Жалобно всхлипывая при каждом вздохе и двигаясь словно сквозь что-то клейкое, Мардж прошла к компьютеру и принялась за поиски. Ей ни на мгновение не пришло в голову повиноваться предписанию.
В воздухе над Лондоном витала бумага.
Стояла ночь. Куски бумаги разлетались с башни Кэнери-Уорф [41] , Канада-сквер, дом номер один. На вершке пирамидальной крыши, в высшей точке этой отвратительной фаллической постройки, стояла женщина. Ей легче было бы взобраться на башню БТ [42] , но здесь она была на пятьдесят три метра выше. Магическая топография — штука непростая.
Время башни БТ миновало. Женщина помнила, что когда-то этот минарет со своим кольцом тарелок-антенн и передатчиков держал пригвожденным весь Лондон. Много месяцев он копил оккультные энергии и удерживал их на привязи, когда злые силы хотели их рассеять. Энергии шести наиболее мощных магических пользователей Лондона — соединенные с мыслями их соратников из Кракова, Мумбаи и сомнительного городка Магогвиля — сфокусировались вдоль тела башни и высвободились в мощном взрыве, который испарил наиболее значительную Неопознанную угрозу за последние семьдесят семь лет.
И что же, получило ли строение хоть какую-нибудь благодарность? Получило, но только от очень немногих, кто был в курсе происходящего. Теперь башня БТ стала устаревшим оружием.
Кэнери-Уорф родилась умирающей: таков был источник ее неблаговидной силы. В банкротские девяностые, когда верхние этажи башни пустовали, заброшенные во имя прибыли, они сделались могучим пространством для выделки реальности. Когда наконец туда въехали застройщики, их озадачили остатки сигилов, свечные огарки и кровавые пятна, не поддающиеся отбеливанию, которые обнаружатся снова, если с полов когда-нибудь снимут невероятно уродливые ковры.
Женщина стояла рядом с постоянно мигающим световым глазом на вершине башни. Она раскачивалась на ветру, но не испытывала страха. Ветер хлестал ее. Женщина смаргивала слезы, проступавшие от холода, засовывала руку в сумку и доставала оттуда бумажные самолетики.
Она бросала их через край. Те описывали дугу и благодаря аэродинамике сгибов устремлялись в темноту, а уличные огни освещали их снизу. Самолетики ловили теплые восходящие потоки воздуха. Деловитые крошки, они поднимались к луне наподобие мотыльков. Самолетики вели охоту, паря над уровнем автобусов, погруженных в сияние ламп.
Они продолжали чудить — лондонские протуберанцы, — поворачивая на поворотах, огибая изгибы, продвигаясь в одну сторону вдоль улиц с односторонним движением. Возле Уэст-Уэя один летел по спирали над-под-над широкой эстакадой, явно ради удовольствия.
Многие терялись. Неправильно рассчитанный наклон — и бумажный аэроплан внезапно втыкался в проволочную ограду. Атака сбитой с толку лондонской совы — и вскоре когти ее разжимались, а изодранный клочок бумаги падал на мостовую. Один за другим они наконец сворачивали на крыши в поисках территорий — не тех, откуда явились, но тех, которые должны были стать их домом.
К тому времени женщина уже была там, чтобы встретить своих летунов. Она сама пересекала город, быстрее их и при помощи обычных средств, и ждала свои аэропланчики. На протяжении многих часов она ловила один самолетик за другим и соскребала — или срезала, как можно тоньше, — написанные на них послания, орудуя бритвенным лезвием. Лишенные бумажной основы надписи лежали рядом с ней странными цепочками.
Самолетики, не достигшие цели, разлагались в сточных канавах — быстро, но не мгновенно. Они образовывали мистический сор.
— Привет, Варди. — В убогий кабинет ПСФС вошла Коллингсвуд. — Где Бэрон? Гад не отвечает на звонки. Чем занимаетесь? — (Тот что-то вводил в свой компьютер.) — Что, Варди, читаете про белых сов? — Она перегнулась, чтобы глянуть на его дисплей. Варди неприветливо посмотрел на нее. — Могу я вернуть спрута? Не-е-е-е! Они опять его сопрут, о, где же ты, противный спрут!
— Курить здесь не положено.
— А я курю, и еще как! — Коллингсвуд затянулась. Варди смотрел на нее со спокойной антипатией. — Вот так мир, а?
— Да уж.
Коллингсвуд опять набрала номер Бэрона и еще раз оставила ему голосовое сообщение, требуя перезвонить как можно скорее.
— Ну как, выяснили что-нибудь? — обратилась она к Варди. — Кто разинул рот на эту резину? Кто стоит за ограблением?
Варди пожал плечами. Он вошел в секретный чат, где общались на тему магии и культов, стал вводить реплики, вчитываться в ответы. Коллингсвуд ничего больше не говорила, оставаясь в точности на том же месте, где была. Проигнорировать ее Варди все же не смог.
— Слухи самые разные, — сказал он наконец. — Сплетни о Тату. И есть люди, которых я раньше не видел. Ники, которых я не знаю. Лопочут что-то о Гризаменте. — Он бросил на Коллингсвуд глубокомысленный взгляд. — Дескать, с тех пор, как тот умер, все пошло наперекосяк. Нет больше противовеса.
— А Тату по-прежнему не на связи?
— Да нет. Он повсюду на связи, но это другой вариант той же проблемы: я не могу его найти. Насколько я выяснил, у него имеются… как это сказать: наемные агенты? внештатные сотрудники?.. Они ищут Билли Харроу и его приятеля, этого кракениста-раскольника.
— Билли, Билли, горе ты луковое, — сказала Коллингсвуд и побарабанила ногтями по столу. На ногтях были крохотные картинки.
— Похоже, сейчас возможно все, что угодно, — сказал Варди. — Что не очень-то нам на руку. А за всем этим, я не знаю… там по-прежнему что-то такое… — Он широко взмахнул руками в неопределенном жесте. — Что-то захватывающее. — Голос его звучал взволнованно. — Что-то очень, очень большое. Оно придает силу этой конкретной аномалии. И все ускоряется.
— Ладно, прежде чем впадете в свой шаманский транс, — Коллингсвуд положила перед ним фотографию, — посмотрите-ка на эту пакость.
— Что это? — Варди склонился над развернутым сообщением. Прочел его. — Что это такое? — медленно проговорил он.
— Целая куча бумажных самолетиков. Везде. Что это значит? Есть соображения?
Варди ничего не сказал, пристально изучая убористый почерк.
Снаружи, в одном из бессчетных темных закоулков города, один из самолетиков обнаружил свою добычу. Он увидел, он полетел следом, он догнал двоих мужчин, бесшумно и быстро шедших по мосткам вдоль канала в каком-то заброшенном месте. Он кружил, он сравнивал, он наконец уверился; он нацелился и пошел.