— Я переоделась, чтобы идти домой, доктор Стикли. Уже семь часов. Я ценю ваше рвение, однако полагаю, вам стоило бы отдохнуть. Вы выглядите разбитым.
От усталости Джош потерял бдительность.
— Видите ли, я пока не получил требуемых результатов. Надеюсь, совсем скоро…
Умница Бобриха драматическим жестом подчеркнула свое потрясение.
— Доктор Стикли, вам не кажется, что пришло время прекратить эксперимент? После стольких попыток, боюсь, вы вряд ли преуспеете. Вы начали исследования до того, как я пришла на должность, ибо от меня вы никогда не получили бы разрешения на них. А я на должности уже шестнадцать месяцев и не вижу от вас никакого результата.
Джоша охватила паника.
— Но… правда… я же почти не требую средств. Лишь немного времени ребят, которые составляют формулы мезоифритов, да час-другой на конвейере, чтобы получить сами мифриты. Да мне и надо-то всего ничего — мне и мышам! Зато теория… теория великолепная. Сознание — как квантовый феномен, опосредованный микротубулами Пенроуза! Как только мои мифриты будут введены и подключатся к нейронной сети, они должны вызвать субатомный резонанс синаптической активности, и возникнут субпланковские информационные волны, которые смогут воспринимать мифриты, подключенные к другой нервной сети, независимо от расстояния.
— Должны, да что-то не вызывают. Ваша методология порочна! Вы что, надеетесь, что мыши будут общаться с ВАМИ?
— Вы не поняли! Мне нужно просто изменять амплитуду резонанса…
— Доктор Стикли, прошу вас, не унижайте нас обоих мольбами. Боюсь, я приняла решение. На следующей неделе собирается Совет, и вам дадут возможность высказаться. Однако отсутствие каких-либо результатов, безусловно, ставит на вашем проекте крест. Впрочем, волноваться не о чем, мы найдем достойную сферу применения вашим талантам. Тут как раз планируется один дорогостоящий эксперимент…
— Нет!..
— Да. Доктор Оукшот как раз работает над замечательными самообновляющимися непенящимися мифритами для чистки кафеля.
Бросив это последнее оскорбление, доктор Колумник со скрипом развернулась на блестящем полу и триумфально удалилась.
Возможно, дома некоторых неженатых ученых и являют собой чудеса дизайна и современных технологий, но к жилищу Джоша эти слова не имеют никакого отношения. Коробки из-под пиццы вперемешку с грязными рубашками, груды видеокассет и журналов, образующие некие готические строения, кипа нераспечатанной почты на письменном столе.
Джош осушил пятую бутылку пива и швырнул пустую тару на ковер. Распростершись на видавшем виды диване, он с тоской вперился в циферблат часов. Уже десять вечера, а он все еще недостаточно пьян, чтобы наконец вырубиться. Господи, ну почему он не переносит крепких напитков, ведь в противном случае проблема давно уже была бы решена!
Джош понуро направился к холодильнику, и тут зазвенел дверной звонок. На нетвердых ногах Джош проковылял к двери и открыл ее.
За дверью стояли четыре совершенно одинаковые женщины. Джош тряхнул головой, потер глаза… нет-нет, конечно, не четыре, а две совершенно одинаковые женщины, и Джош прекрасно знал их.
Эвадна и Сибонея Пилчард жили ровнехонько через дорогу от Джоша. Двадцатичетырехлетние близняшки обладали ярко-рыжими шевелюрами, округлыми фигурами и зелеными глазами, напоминавшими ломтики киви. Когда Джош только въехал сюда, им было по двенадцать, и они без устали гоняли туда-сюда на велосипедах. Впоследствии девочки сдружились со странноватым холостяком-соседом, не прочь были дружески подшутить над ним или поплакать ему в жилетку, как, к примеру, в день, когда родители их погибли при внезапном взрыве нефтепровода как раз в тот момент, когда они фотографировали дикую африканскую природу во время специально организованного сафари.
Джош никогда не мог отличить Эвадну от Сибонеи, ни когда они были девочками, ни когда стали женщинами. Одевались они совершенно одинаково, а какие-либо индивидуальные метки вроде шрамов у них отсутствовали напрочь. Изотропная природа их личностей еще больше запутывала картину. В конце концов Джош отчаялся понять, кто из них кто. Ко всему прочему, в отличие от некоторых близнецов, старающихся всячески подчеркивать свою индивидуальность, сестры Пилчард, похоже, даже получали удовольствие от недоразумений, частенько вызываемых этими ксерокопиями друг друга.
— О Джош! — воскликнула одна из сестер. — Ты должен спрятать нас.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — запричитала вторая, — речь идет о жизни и смерти.
— Конечно, — пробормотал Джош. — Входите.
Близняшки вбежали в квартиру и поспешили опустить все шторы на окнах, выходящих на улицу.
— Эти ужасные Поуки.
— Эд и Сид.
— Не стоило нам открывать после девяти вечера.
— Это были они.
— Они сказали, что пришли пригласить нас выпить.
— Скажи мы «нет», они бы не отстали.
— И нам пришлось бежать.
Джош попытался понять, о чем идет речь.
— Я знаю этих парней?
— Мы уже говорили о них.
— Мы встретились на вечеринке для двойняшек.
— Мы по глупости сказали им, как нас зовут.
— «У нас такие же инициалы», — сказали они.
— Э.С.П.
— Как будто это что-то значит!
— Ужасные, ужасные братья.
— Похожи на авокадо!
— Плешивые, и с ног до головы в полиэстере.
— Торгуют подержанными машинами!
— А теперь они не хотят оставить нас в покое!
Джош от души сочувствовал соседкам. То, как вели себя их ухажеры, бросало тень на весь мужской пол. Он сбросил с дивана все, что там валялось, и пригласил сестер присесть.
— Сядьте и отдышитесь. Пива хотите?
— А какое есть?
Джош наклонился, едва не упав при этом, и поднял с пола пустую бутылку.
— Вот это.
— «Нарагансет»?
— Мы такого не пробовали. Оно очень плохое?
— Отличное. Весьма мягкое. — Джош отправился на кухню и вернулся с тремя бутылками. — Привет, сестрички, хлебнем «гансета»!
Двойняшки отпили по глотку, удовлетворенно хмыкнули и, наконец, внимательно посмотрели на хозяина.
— Джош, что случилось?
— Мы же знаем, что ты не пьешь каждый вечер.
— Мы бы заметили пустые бутылки в мусоре.
— Ах, это все моя чертова работа.
И Джош поделился с ними своими невзгодами. Сестры слушали сочувственно, однако не могли предложить ничего, что помогло бы справиться с Бобрихой.
— Эх, если бы только у меня были результаты! Она бы оставила меня в покое!