— Я только женщина, мистер Хок, и неопытна в подобных вещах. Но мне кажется, что мужчина, такой, как вы, должен снова жениться. Хок-Хаус нуждается и повой хозяйке, а Тодду нужна мать.
Он снова нахмурился, по на его лице также отразилось изумление.
— Миссис Дейлия вполне успешно управляет моим домом.
— Боюсь, мне не следовало бы говорить об этом. Она удивительно опытная экономка, я знаю. Но конечно, это не спутница жизни для вас и не мать для вашего сына, разве не так? Тодд нуждается в матери, мистер Хок. Намного больше любого другого ребенка, насколько я понимаю.
— Вот как? — Его голос звучал бесстрастно, если не цинично.
— Да. — Стелла закончила не так убежденно, как начала. — Тодд страдает от потери матери, которой он никогда не знал.
Высокомерный взгляд мистера Хока пригвоздил ее к месту.
— Сколько вам лет, мисс Оуэнз?
— Двадцать три.
— Примите мои поздравления. Столько мудрости у такой молодой женщины.
— Вы насмехаетесь, мистер Хок?
— Нет, моя дорогая. Это не в моих привычках. Я оставляю эту привилегию писателям и политикам. Мы будем продолжать разговаривать на эту тему?
— Как хотите.
— Хорошо! У меня нет времени для слез, печальных сказок и для всего остального.
Несмотря на обескураживающее изменение его настроения, Стелла нашла, что с ним легко разговаривать и очень приятно находиться рядом. Их не разделяла непроходимая пропасть. Хватало одного движения его бровей или изменения выражения лица, и собеседник Хока превращался в восхищенного зрителя. Стелла была слишком наивна, чтобы признаться себе, что Артур Карлтон Хок был магнетически привлекательным мужчиной.
— Вы часто думаете о несчастном случае?
Она не видела смысла умалчивать о своих подозрениях, поскольку он не предпринял никаких попыток скрыть причину своего задумчивого изучения бассейна.
— Да, — неохотно ответил он. — Это неизбежно, наверное. Приходишь сюда, видишь это место, и все снова возвращается, как прилив. А все остальное — просто непрерывный отлив и поток разрозненных воспоминаний.
— Я понимаю, какой ужас вам пришлось пережить.
— Вы понимаете? — Его глаза сверкнули. — Тогда скажите мне, почему я не засыплю бассейн, не сровняю его с землей, чтобы стереть навсегда из поля зрения? Я сам не знаю, а это был бы наилегчайший, наимудрейший шаг, которым мне следовало бы вознаградить себя.
— И также Тодда.
— Да. И Тодда. — Его настроение снова переменилось. — Как у него дела?
— Великолепно. По всем меркам — первоклассный ученик. Если он не собьется с пути, вы будете им гордиться.
— Прекрасно. — Его лицо осветилось. — Это действительно удивительные новости.
— Я знала, что вы будете довольны.
— Верно. В значительной степени, полагаю, это ваша заслуга.
Стелла засмеялась:
— Я могу привести лошадь к воде, но не могу заставить ее напиться, если она не хочет пить.
— Хорошо сказано, мисс Оуэнз.
Внезапно оба смущенно замолчали. Мистер Хок поднес к глазам хлыст для верховой езды и почти с научным интересом стал рассматривать его рукоятку. Стелла плотнее запахнула вокруг шеи воротник пальто. Становилось холоднее. Снова закаркала ворона.
— Мистер Хок?
— Да?
— Почему не покончить с мыслью о запертой комнате? Почему не открыть ее, не проветрить, не использовать для каких-то целей? Почему не…
Она оборвала фразу. Ей пришлось сделать это.
Он придвинулся к ней с угрожающим видом, казалось став еще выше. Рука с хлыстом приподнялась, будто он собрался ударить ее. Красивое лицо было искажено каким-то диким, с трудом сдерживаемым гневом.
— Поблагодарите меня, мисс Оуэнз, за то, что я даю вам всего один небольшой совет. Будьте добры, не упоминайте вновь об этой комнате и оставьте при себе свои замечания на этот счет!
— Я только имела в виду…
— Всего хорошего, мисс Оуэнз. Сосредоточьте свои заботы на моем сыне и больше думайте о его уроках.
Он круто повернулся на каблуках и большими шагами направился к дому, опустив голову, чтобы не наткнуться на низко склонившиеся ветви кипарисов. Стелла застыла, не в силах пошевелиться, кровь отхлынула от ее лица.
Что ж! Это было все, чем она могла себя утешить. Однако в глубине души притаилось смутное ощущение ужаса.
Не оправившись от изумления, она пошла к дому, ее шарф развевался по ветру, мысли метались. Холодный ветер подталкивал ее в спину, вцеплялся в нее ледяными руками.
Снова Оливер. Всегда во всем был Оливер.
Как только упоминалось его имя или о нем заходил разговор, вселенная Хоков сходила со своей орбиты.
Это не только вызывало тревогу. Это было по-настоящему страшно.
Гейтс хозяйничал в громадной кухне, полируя столовое серебро, когда пришла Стелла. Он сразу понял, что означает решительно вздернутый подбородок этой девушки. Он догадался, что она разыскала его для определенной цели, желая, видимо, о чем-то расспросить.
— Да, мисс?
Стелла плохо понимала, что руководит ею. Существовало нечто такое, что она должна была сделать, прежде чем заняться всем остальным. Это ощущение родилось в ней в минуты после ее страшного разговора с мистером Хоком, продолжалось во время ее занятий с Тоддом и не отпускало ее, как лихорадка, за обедом.
Когда вечерние тени сомкнулись над землей, а Гейтс заканчивал свою ежедневную работу по дому, Стелла отыскала его.
— Гейтс, мне нужна ваша помощь.
— В любой момент. Я сказал вам об этом.
— Вы — единственный, кто может мне помочь. Согласны?
— Это касается юного Тодда?
— Да, вы знаете об этом.
— Что вы хотите от меня?
Оба они говорили шепотом, будто уже сговорились о создании тайного союза.
— Вы были при Тодде со дня его рождения. Я знаю, насколько вы мальчику близки. Теперь я совершенно уверена, что все его неприятности связаны с братом. Я хочу заставить его рассказать об Оливере.
Выражение, близкое к страху, промелькнуло на морщинистом лице Гейтса.
— Вы не причините ему боли?
— Конечно нет. Я хочу помочь ему не только с учебой. Но я должна знать больше о… — У Стеллы перехватило дыхание. — Я хочу войти в комнату Оливера.
Ужас промелькнул в глазах Гейтса.
— Что вы надеетесь найти в пустой комнате? Там сейчас все запылилось, шторы задернуты. Все, что в ней было, уничтожено.
— Я не знаю, что я ищу. Знаю только, что должна увидеть эту комнату.