По пути в лазарет Алек вдруг заметил, что крен гондолы несколько уменьшился, и обратил на это внимание своего спутника.
— Все верно, — кивнул Дилан. — Неполадки понемножку исправляют. Только осторожно, чтобы не потревожить кита. Я слышал, что к рассвету крен исчезнет совсем.
— К рассвету? — пробормотал Алек.
К этому времени Фольгер наверняка уже составит какой-нибудь план спасения и начнет воплощать его в жизнь…
— Сколько осталось до восхода?
— Примерно полчаса. — Дилан вытащил часы. — Но из-за гор солнце выйдет позднее.
— Всего полчаса?! Разве доктор Барлоу успеет поговорить с капитаном?
— Ну, она тут большая шишка, — пожал плечами Дилан.
— Что это означает?
— Я имею в виду — она чертовски важная персона. Мы приземлились в Риджентс-парке посреди Лондона только ради того, чтобы взять ее на борт. Ничего, старик быстро выслушает ее.
— Это хорошо, — заметил Алек, поглядывая в сторону иллюминаторов, за стеклами которых уже розовела заря. — Потому что моя семья вот-вот будет тут.
— Похоже, ты считаешь себя пупом земли! — Дилан закатил глаза.
— Извини, кем?
— Высоко мнишь о себе, — раздельно, словно говоря с идиотом, объяснил мичман. — Считаешь, что все должны с тобой носиться, да?
Алек молча посмотрел на собеседника. Бессмысленно объяснять этому парню, что у него есть полное право высоко о себе мнить. Как-никак он наследник империи с населением в пятьдесят миллионов душ. Дилан всего лишь простолюдин, что он может понимать в политике?
— Видишь ли, обстоятельства моего рождения были не совсем обычными…
— Ты — единственный ребенок в семье, я угадал?
— Ну… да.
— Ха! Так я и знал, — хмыкнул Дилан. — И теперь ты думаешь, что твои родственники свернут горы и не побоятся сотни врагов, только бы вызволить тебя из плена?
— Вот именно. — Алек кивнул.
— Обалдеть! — с хохотом воскликнул Дилан. — Ну и балуют же тебя родители!
— Баловали, — глухим голосом уточнил Алек.
— Вот черт! — Через мгновение до Дилана дошло. — Ты хочешь сказать, что они мертвы?
Ответ застрял в горле у принца. Внезапно он понял некую вещь. Одно дело — слышать о гибели родителей от других, и совсем иное — говорить об этом самому, чего Алеку еще не приходилось делать — ведь экипаж штурмовика узнал о несчастье раньше его. Сейчас он так и не смог выдавить из себя ни слова и только молча кивнул. Неожиданно Дилан криво улыбнулся:
— Мой папа тоже умер. Все это жуткая жуть, правда?
— Да, — с трудом вымолвил Алек. — Мне очень жаль.
— По крайней мере, мама жива, — добавил Дилан. — Хоть и очень на меня сердится. Она никогда не хотела, чтобы я стал военным.
— Какая же мать захочет подобной судьбы для своего сына? — Алек пожал плечами.
— Ну, тут все не так просто… — Дилан прикусил губу. — Уверен, что папа отнесся бы к моему решению иначе. Хотя…
Фразу он так и не закончил. Они проходили через просторную кают-компанию. Посреди нее стоял длинный пустой стол, в разбитое окно задувал ледяной ветер. Остановившись, Дилан несколько секунд смотрел в небо, сиявшее пронзительно розовым светом. Угрюмая тишина угнетала Алека; он в тысячный раз пожелал обладать таким же даром слова, как и его отец.
— Знаешь, я рад, что не выстрелил в тебя, — сказал он, кашлянув.
— А уж я-то как рад, — хмыкнул Дилан. — Ладно, пошли занесем аптечки и поищем мистера Ригби.
Он двинулся дальше; покидая кают-компанию вслед за мичманом, Алек мысленно понадеялся, что этот мистер Ригби, кем бы он ни был, остался в живых.
Полчаса спустя Дэрин стояла на хребте «Левиафана», застегивая на себе ремни и готовясь подняться в небо на самой большой из медуз Гексли. Она вымоталась и вдобавок очень замерзла, но на душе было легко. В первый раз с момента крушения она чувствовала себя способной повлиять на происходящее.
Мистер Ригби выжил и чувствовал себя неплохо. Они с Алеком нашли его в лазарете, раздающим приказы прямо с койки. Германская пуля прошла навылет, не задев ни одного жизненно важного органа. Корабельный врач пообещал, что через неделю боцман встанет на ноги.
Там, у врача, их застала вестовая ящерица от доктора Барлоу. Голосом леди она быстро пересказала план капитана. Небольшой отряд под белым флагом проводит Алека домой, но не раньше, чем будет проведена воздушная разведка, так что пока Алек остался наблюдать за яйцами, а Дэрин готовилась подняться в воздух.
Она потуже затянула плечевые ремни и посмотрела вверх. Медуза выглядела бодрой и здоровой, ее радужная кожа переливалась на фоне лазурного неба. Конечно, они высоко в горах, и воздух тут разреженный, но на милю она вполне поднимется. Если семья Алека в самом деле живет где-то в долине, Дэрин быстро их обнаружит.
— Мистер Шарп! — раздался радостный вопль. Это был Ньюкирк. Он карабкался вверх по вантам, улыбаясь во весь рот.
— Вы в самом деле живы!
— Разумеется, — крикнула Дэрин, ухмыляясь в ответ.
Мистер Ригби уже сказал, что с Ньюкирком все в порядке, но было приятно убедиться в этом собственными глазами.
Мичман остановился и помахал в воздухе чем-то блестящим.
— Старший пилот передает вам этот бинокль вместе с наилучшими пожеланиями! Он сказал, это его лучший бинокль, так что не разбейте его.
Дэрин заметила на кожаном ремне клеймо Цейсса и невольно нахмурилась. Оптические приборы жестянщиков считались лучшими в мире, но вспоминать об этом лишний раз не хотелось. Алек, окажись он здесь, непременно позлорадствовал бы. Сирота он или нет, но Дэрин сыта по горло его высокомерием.
— Мы с мистером Ригби боялись, что вас сбросило во время аварии, — сказал Ньюкирк, поднимаясь на хребет. — Я очень рад, что вы, по обыкновению, просто где-то прохлаждались.
— Будьте так любезны, заткнитесь, — парировала Дэрин. — Если бы не я, от вас обоих осталось бы по маленькому мокрому пятнышку. И я не прохлаждался, а конвоировал важного военнопленного!
— Угу, я уже слышал об этом чокнутом парне, — осклабился Ньюкирк. — Он правда хвалился, что ему на помощь спешит армия свирепых снеговиков?
Дэрин хмыкнула.
— Ну да, крыша у него малость съехавшая, но он, в сущности, неплохой.
Когда Дэрин увидела перевязанного мистера Ригби, на котором пришлось разрезать рубашку, потому что снять ее с раненого оказалось невозможно, девочка вдруг поняла, насколько ей повезло. Если бы не Алек, лежать ей в лазарете, раздетой и перебинтованной, причем даже в случае легкого обморожения спины пришлось бы снимать униформу. И конечно, врач сразу увидел бы все, что под ней скрывается.