Дурацкие мысли лезут мне иногда в голову. И что взбрело вчера? Небось он и правда задавил собаку, теперь переживает: парень обожает животных и использует любую возможность, чтобы поиграть с Рамиком. А разобранный джип? Ну не ерунда ли! Скорей всего, Андрюша приобрел краденую машину, вот и не сумел продать ее легально, сдал на запчасти. Насчет тридцати тысяч долларов он наврал. Никто не отдаст такую прорву денег за консервную банку, воняющую бензином. Хотя интересно, сколько стоил «Мерседес», на котором ездил мой бывший муж Михаил? Я-то в те времена совершенно не задумывалась о деньгах, предоставляя супругу самостоятельно решать все финансовые вопросы. Но откуда Андрей знает про Ваню?
«Вот что, Лампа, – строго сказала я сама себе, – трудности следует преодолевать по мере их поступления. Сначала езжай-ка, дорогуша, на «Киевскую».
Ветеринар Светлана обладала отличной зрительной памятью. Огромный дом из светлого кирпича стоял именно там, где она говорила. Возле моста, на набережной. Я присвистнула. Да тут небось сотни квартир. Жаль, я не спросила фамилию Раисы Андреевны, хотя если она жена брата мужа Татьяны, то тоже скорей всего Разина.
Домоуправление находилось в третьем подъезде. Молодая полная женщина щелкала счетами, рядом лежал калькулятор. Увидев меня, она улыбнулась:
– Врут электронные машинки, на счетах надежней. Книжку на перерасчет принесли?
– Нет, – улыбнулась я, – я вообще не москвичка, из Тамбова приехала, помогите, пожалуйста!
– Чем могу, – вновь улыбнулась она.
Надо же, какая милая.
– Приятели попросили в столицу посылочку свезти, Разиной Раисе Андреевне отдать. А я, как на грех, бумажку потеряла с адресом. Дом и улицу запомнила, а квартиру нет! Решила, приеду, соседей поспрашиваю и найду. А тут такое здание, просто город.
– Да, – гордо сказала женщина, протягивая руку к шкафу, – пятьсот шестьдесят четыре квартиры, небось в Тамбове такого нет.
– Что вы, – я старательно прикидывалась провинциалкой, – наш городок крохотный, дома деревянные.
– Разина Раиса Андреевна проживает в сто первой квартире, – сказала домоуправ.
Я рассыпалась в благодарностях и пошла в четвертый подъезд. Но радость оказалась преждевременной. Дверь не открывали, я присела на подоконник и закурила, но не успела сигарета задымиться, как лязгнула железная дверь старого лифта, и вышла пожилая дама с довольно тяжелой сумкой.
Поставив покупки у двери, она вытащила ключи.
– Раиса Андреевна! – обрадовалась я.
Пришедшая глянула на меня и спросила:
– Вы ко мне?
– Да.
– Зачем?
– Из собеса, – ляпнула я, не подумавши.
– Откуда? – удивилась дама, распахивая дверь.
– Отдел социальной помощи одиноким пенсионерам, – ответила я и вошла вслед за ней в стерильно чистую, пахнущую полиролью прихожую.
– Ничего не понимаю, – произнесла Раиса Андреевна, – я никуда не обращалась.
– Мы составляем списки одиноких пенсионеров, – пояснила я, – тех, кто нуждается в помощи. Вот, например, у вас в документах какая-то неразбериха. В одной бумаге стоит, будто у вас есть сын, Степан Разин, а в другой указано – проживает одна. Мне велено разобраться.
Раиса Андреевна участливо посмотрела на меня:
– Вот так целый день и мотаетесь, бегаете по чужим людям, небось устали. Ну зачем ехали? Позвонили бы, и дело с концом.
– У нас ваш телефон не указан, – горестно вздохнула я.
– Чаю хотите? – предложила Разина.
– С огромным удовольствием, – обрадовалась я.
На большой красивой кухне хозяйка принялась вынимать из сумки продукты. Я глядела во все глаза на покупки.
Отличная ветчина, сыр «Дор-блю» с голубой плесенью, примерно полкило, конфеты «Грильяж», пачка чая «Ахмад», кофе «Черная карта»… Не похоже, что хозяйка нуждается. Словно подслушав эти мысли, она сказала:
– Видите ли, дорогая…
– Евлампия.
– Ах, какое имя, редкое, истинно русское… так вот, милая Евлампия, я, конечно, пенсионерка, получаю каждый месяц положенную от государства дотацию и не собираюсь от нее отказываться. Я заслужила эти гроши честным трудом, всю жизнь преподавая детям в школе английский язык. Очень трудная профессия, нервная и ответственная. Но никакой материальной помощи мне от собеса, слава богу, не требуется. Так и пометьте у себя, лучше отдайте тем, кто нуждается.
– Значит, у вас есть сын, который содержит мать? – Я решила напролом идти к поставленной цели.
Раиса Андреевна шумно вздохнула, налила мне кофе и сказала загадочную фразу:
– Сапожник без сапог, а булочник без пирогов.
– Что? – не поняла я.
– Всю жизнь я проработала учительницей, а одного-единственного, собственного ребенка не сумела воспитать, – вздохнула она, – хотя, наверное, генетика берет верх над воспитанием.
– Не понимаю, – пробормотала я.
– Ах, душенька, не обращайте внимания, так, ворчу по-стариковски, – грустно ответила учительница, – меня никто не содержит, сама зарабатываю репетиторством – десять долларов час. Не хвалясь скажу, что я великолепный педагог, и ученики ко мне выстраиваются в очередь. Но возраст, увы, не юный, и в последние годы я сбавила нагрузку. Но потом умер муж, одной в квартире тоска, поговорить не с кем, вот я и набрала снова детей под завязку, даю по три-четыре урока в день. Устаю, конечно, зато голова занята, а то в пустые мозги всякая дрянь лезет, особенно по ночам. А так, утомишься и спишь без задних ног.
Я быстренько умножила сначала три на десять, а потом тридцать на семь. Двести десять долларов в неделю, совсем неплохо для пожилой дамы.
– Копить не для кого, – вздыхала собеседница, – вот и балую себя да кота. Ем что хочу, а ему телятину по девяносто рублей за килограмм покупаю. Я уже и на похороны собрала, и квартирку старшей дочери лучшей подруги отписала. Она меня в крематорий и отправит, смерть только не торопится.
– Ну, – улыбнулась я. – Это вы зря, на тот свет еще никто не опоздал, возраст у вас пока не тот, чтобы о могиле думать.