Вот оно, как повернулось! Оказывается, Андрюшка сын Кондрата! В голове моментально все стало на место. События сложились в стройную цепочку, и я сразу поняла, что к чему.
Значит, так. Андрюшина мать родила сына от Константина, так на самом деле зовут писателя.
Кондрат Разумов – это псевдоним. Я ведь знала об этом и могла бы вспомнить, когда увидела паспорт нашего бандита. Кондрат пару раз приходил в гости к бывшей любовнице, может, и деньги давал для мальчика. Хотя, что с него было взять по тем временам. Удачливый прозаик, успешный литератор, автор известных детективов, богатый человек – все это в будущем. В 1977 году он просто учитель русского языка и литературы с нищенским окладом.
Детство Андрюши было очень тяжелым – постоянно пьющая мать, и никаких родственников, которые могли бы помочь ребенку, ни бабушек, ни тетушек… Вероятно, Люда сказала мальчишке, кто его отец, хотя, очевидно, Кондрат не признал ребенка, фамилия-то у Андрея – Казин. Правда, отчество – Константинович.
Потом Кондрат резко пошел в гору, появились рецензии в газетах, интервью на телевидении. Представляю, какие чувства обуревали парня. Потом, став взрослым, он и задумывает преступление. Покупает квартиру, заводит хорошие отношения с отцом, прикидываясь почти приятелем, вкладывает в руки Вани пистолет. Все очень логично. Он, конечно, знал о дурацкой забаве Кондрата и Вани. Играя, они поднимали такой шум, что пару раз приходили соседи снизу, у которых раскачивалась люстра, и Кондрат откупался от них своими новыми детективами. Но почему Андрей решил убить отца? Да понятно, хотел отомстить за свое тяжелое, голодное и нищее детство. И ведь придумал просто изуверский план. А кажется таким простым, даже примитивным парнем!
Это что же получается? Лиза – родная сестра Андрея?
Господи, а вдруг он замыслил убить Лизу, а я так спокойно отпускаю с ним девочку! Нет, это уж слишком, да и зачем бы Андрею убирать сестру? Да наследство! Небось Кондрата станут переиздавать, значит, детям положены деньги, причем хорошие… Но он ведь официально не признан сыном.
– Еще кофе? – спросила официантка.
Я встала, сердито громыхнув стулом. Ну уж нет, хватит наливаться бурдой по ценам амброзии, а подумать спокойно можно и в метро по дороге домой.
Но чтобы полностью осмыслить ситуацию, пришлось покататься по Кольцевой линии вместе с парочкой бомжей, смотревших на меня очень внимательно. Наконец я разработала стратегию.
Завтра с утра я опять позвоню в больницу к Славе Самоненко и попытаюсь узнать, когда же разрешат посещения. Убийцу я нашла, да только улик никаких. Все на уровне домыслов и размышлений, а их к делу не пришьешь! Следовательно, надо наскрести хоть что-нибудь материальное, свидетельствующее о том, что Андрей безжалостный и хладнокровный организатор убийства Кондрата. Главное, держать себя в руках и делать вид, будто ни о чем не догадываюсь. Как ни в чем не бывало поить его кофе с пирожными, поправлять корявую речь… Вот только Лизу с ним теперь отпускать не стану.
Дома были все те же – Маша Гаврюшина и Лиза. А на столе издавал аромат кекс жуткого вида, кривой на один бок.
– Вот, – гордо заявила Гаврюшина, занося над ним огромный нож, – испекли коврижку, праздничную!
– А какой у нас праздник? – поинтересовалась я, осторожно откусывая кусочек.
Бедный, бедный мой желудок! Он уже сегодня получил от хозяйки кусок фанеры! Но неожиданно отвратительное на первый взгляд детское творение оказалось вкусным.
– Ну, Лампа, – обиженно протянула Лиза, – всем праздникам праздник! Четверть закончилась, каникулы начались!
– Ой! – всплеснула я руками. – Забыла!
– Ничего, – успокоила Маша, – у меня папа зимой дневник подписывал и говорит: «Ну вот, доченька, как время бежит, ты уже в пятом классе».
Лиза засмеялась:
– А как он отреагировал, когда узнал, что ты уже в восьмом?
Маша вздохнула:
– Я ему не сказала, пусть и дальше так думает, а то рассердится, старый уже, вот и забывает.
– Сколько лет папе? – поинтересовалась я.
– Тридцать пять, – спокойно ответила Гаврюшина и набила рот кексом.
– Ну-ка, – потребовала я, – тащите дневники!
Лиза моментально шлепнула на стол свой. Во всех графах радовали глаз сплошные пятерки. У Маши дневник выглядел по-иному. Математика «три», русский «три», география «три», словом, кругом одни «удовлетворительно», и только по пению красовалась жирная пятерка.
– Гаврюшина, – строго сказала я, – в этой ситуации ты еще и поешь?! Используй каникулы, чтобы набраться знаний. Прекращай печь пироги и кексы и немедленно принимайся за русский. А тебе, Лиза, должно быть стыдно. Лучшая подруга еле-еле на трояках едет. Между прочим, мы в свое время брали отстающих на буксир!
– Мне русский и алгебра по фигу, – заявила Маша. – Вообще после девятого класса я из школы уйду!
– Куда?
– В цирковое училище, – спокойно пояснила она, наливая чай. – Тетя Лампа, да вы ешьте коврижку!
– Кто же тебя туда возьмет? Надо талантом обладать и определенной физической подготовкой.
– Гавря, покажи, – велела Лиза.
Маша оставила с сожалением чашку и пробормотала:
– Наелась зря.
– Ничего, – ответила Лиза, – ты немножко…
– Ладно, – согласилась Гаврюшина и в мгновение ока вылезла из джинсов, оставшись в драных колготках.
– Давай, Гавря! – приказала Лиза.
Маша расставила ноги и начала прогибаться назад. Я смотрела на нее во все глаза. Руки девочка держала перед собой, тело ее, словно резиновое, клонилось вниз, наконец голова коснулась пола. Гаврюшина просунула ее между ступнями и улыбнулась. Потом уперлась руками в линолеум и выгнулась самым невероятным образом.
– Маша, прекрати! – испугалась я. – Сломаешь позвоночник. – Но Гаврюшина, по-прежнему улыбаясь, повторила упражнение в обратном направлении.
– На полный желудок тяжело, – пояснила она, принимая нормальный вид. – Я еще и не так могу. У меня целый номер, называется «Каучук».
– Кто тебя научил?
– У нее все в цирке работают, – гордо пояснила Лиза, – дедушка, бабушка, мама, папа, а Машка по выходным иногда выступает. Понимаешь теперь, что ей уроки по фигу?