— Или вы мне не все рассказали, или… — Рощин рассматривал совершенно не подающий признаков жизни Ольгин диктофон. Барт вертел в руках безжизненную камеру. — Не бывает здесь таких вещей просто так! Не бы-ва-ет! Да, случается, в некоторых местах зашкаливает аппаратура, да, часы могут остановиться, но чтобы назад пошли… Чтобы одновременно вырубилось все! — Он пристально уставился на путешественников. — Вы там что-нибудь трогали?
— Нет, — честно помотал головой Серега. — Только снимали…
— Стой, — вспомнила Ольга. — Там между трех валунов какой-то круг из камней был выложен, Серега попытался один камень вытащить…
— Вытащил? — недобро спросил Рощин.
— Да, — оператор пожал плечами, — но тут же на место поставил.
— Ясно, — ученый скрипнул зубами. — Трилистник и магический круг… Ну, елы-палы! — Он негодующе затряс головой. — Просил ведь, предупреждал! Зачем? Ну что, руки чешутся, что ли?
Ольга отвернулась. Оператор повесил голову.
— Извини, Влад.
— Да не передо мной извиняться надо! Эх! — Рощин махнул рукой и поднялся. — Пойду, постараюсь исправить положение. А вы без меня пока ни шагу! Макс, проследи!
— Ты куда, Влад? — поднялась за ним Ольга.
— Сиди, — равнодушно сказал Макс. — Он с духами сейдов беседовать будет.
— Влад? — Ольга вопросительно взглянула на Рощина.
— Вроде того, — кивнул он неохотно. И уже скоро его яркая ветровка посверкивала на противоположной сопке.
— Макс, ты что, тоже во все это веришь? — тоскливо спросил Серега.
— Во что? — уточнил Макс.
— Ну, в эту мистику… В то, что в сейдах духи живут. Вот куда он сейчас рванул? У кого мне прощенья просить надо?
— Во что я верю, значения не имеет. — Барт как-то странно посмотрел на телевизионщика. — А вот в том, что не надо лезть, куда не просят, Влад прав. Очень часто это плохо кончается. Не всякую тайну надо пытаться раскрыть, чтобы хуже не было.
— Ты о чем? — недоуменно подняла виноватые глаза Славина. — Мы ведь сюда именно за этим пришли. Кто ж знал, что этому кругу сто лет…
— Сто? — этнограф хмыкнул. — Ну-ну…
— Слушай, Макс, — поспешил увести разговор от неприятной темы собственной вины Серега. — А как такие громадные валуны могут сохранять равновесие? Мы с Ольгой обнаружили, что все они опираются на три небольших камешка, видел? Такое ощущение, что их кто-то специально на подставки посадил. Только кто?
— Ледник, — спокойно ответил Барт.
— Разумный какой-то ледник, — недоверчиво улыбнулась Ольга. — Чтобы так точно… Ровно на три точки…
— В этом как раз нет ничего удивительного. Вот, смотрите. — Максим взял ближний камень и быстро сдвинул им землю в одну сторону. — Вот — ледник. Он наступает с полюса, крушит хребты и двигает перед собой огромные массы земли вместе со скальным грунтом. При этом мелкая фракция, как правило, остается внизу, а более крупная — сверху.
Ольга с Сергеем, раскрыв рты, наблюдали за наглядным объяснением. Макс улыбнулся.
— Когда-нибудь трясли в миске… ну… скажем, горох?
Ольга кивнула.
— И что? Где находились самые крупные горошины?
Ольга честно попыталась вспомнить, увы… Горох, конечно, несколько раз в жизни она трясла, но вовсе не с целью рассортировать по величине…
— Слушай, — удивленно разглядывал горку земли оператор. — Точно, самое крупное — всегда наверху. Я так гайки с шурупами из банки вылавливаю…
— Вот, — удовлетворенно кивнул Максим. — Здесь — то же самое. Мелочь ушла под ледник, а громадины остались наверху. Потом ледник таял, мегалит опускался. Ветрами, водой, чем-то еще мелкие камни из-под него убирались, вымывались, выдувались, пока за миллионы лет их не осталось только три. Тех самых, на которых он и стоит сейчас.
— Но почему только три? — непонимающе спросила девушка. — Почему не четыре? Не пять?
— Потому что три точки опоры дают самое устойчивое равновесие. Физика! — Макс вытащил из земляной кучи три маленьких камушка и водрузил на них большой, тот, что держал в руке. — Вспомните обыкновенную табуретку: часто ли она стоит, опираясь на все четыре ноги?
Аргумент был убийственным. Ни одна табуретка на Ольгиной кухне идеально на всех ножках не стояла.
— В каком случае тело находится в устойчивом равновесии? — продолжал Макс. — Только в том, когда геометрическая проекция центра его массы не выходит за границу периметра площади его опоры. Сумма всех векторов давления камня на опоры равна собственному весу камня. Ясно?
Ольга на всякий случай согласно кивнула головой. Физика, математика и иные точные науки представлялись ее живому творческому уму вещами скучными и малопонятными. Векторы, масса, давление, периметр… для того, чтобы разобраться в тех тонкостях, о которых с необыкновенной легкостью рассуждал Барт, ей потребовался бы не один час детальных объяснений. В конце концов, она, конечно же, все бы поняла. Только — зачем? Разве что для того, чтобы ровно через минуту об этом забыть. Гуманитарный склад ума. Абсолютно. Сергей же, напротив, внимал Максу вполне заинтересованно и понимающе.
— То есть, если бы под валуном лежали четыре опоры, то все равно давление на одну из них оказалось бы меньшим? — уточнил он.
— Именно, — подтвердил Барт.
— Здорово! — восхитился оператор. И тут же обернулся к Ольге. — Ну вот, а я что говорил? Никакой мистики. Сплошная физика.
— Стойте, — вспомнила Ольга. — Но есть же гипотеза Чувардинского, мы ее сегодня с Владом обсуждали, что ледника вообще не было!
Макс ухмыльнулся.
— Сколько ученых, столько и гипотез.
— Хорошо, — решила до конца выпотрошить этнографа журналистка. — А как с точки зрения ледника объяснить, что все сейды стоят на местах тектонических разломов? Мы же видели, да, Серега?
Оператор понимающе кивнул:
— Оль, так тогда еще проще! Мелкая порода в эти дырки и провалилась!
— Ну да, — сама себе, ни на кого не глядя, сказала Ольга. — А каменюка многотонный, вместо того, чтобы прямо на эту дыру осесть, почему-то остался на трех небольших подпорках, как раз над разломом.
— Оля, — покровительственно произнес Макс. — Я понимаю, со сказками расставаться тяжело. Они гораздо красивее реальности. Но вы как журналист вряд ли имеете право навязывать людям свою точку зрения.
— А я и не собираюсь! — с вызовом парировала девушка. — Я как раз и хочу дать все точки зрения. И взаимоисключающие в том числе. Вот скажите, как, по-вашему, сейды эти древними людьми использовались? Или так, ландшафт украшали?
— Использовались, без сомнения. Только вот в качестве чего? — Ученый задумчиво выкладывал из мелких камешков какую-то причудливую фигуру типа дубового листа. — Я думаю, их назначение было сугубо прагматичным. Никаких сакральных дел. Либо некрополи, либо фортификационные сооружения…