Какое причудливое сочетание взрослости с инфантильностью, подумал Николас. Наверное, таким же был вундеркинд Самсон Фандорин, который, если верить семейному летописцу, в двенадцатилетнем возрасте изобрел летательный аппарат наподобие дирижабля и летал на нем над уральскими горами.
— А, Николай Александрович, — сказал мальчик. — Спасибо, что согласились зайти. Я бы сам к вам вышел, но здесь… лучше.
Вдали от отца он держался совсем иначе. Спокойнее, естественнее, взрослее.
— Почему «лучше»?
Паренек сказал Игорю:
— Можешь идти на место.
— Хорошо, Олег Аркадьевич.
Ну и нравы, слегка поморщился Николас. Мальчишка взрослого мужчину зовет на «ты», а тот его по имени-отчеству. Правильно сказано: худший воспитатель — богатство.
Игорь удалился в угол и сел к столу, сплошь уставленному какими-то хитрыми приборами. Там же на полу лежал аккуратно свернутый спальный мешок.
— Спартанец, — усмехнулся Олег, поймав взгляд Фандорина. — Довольствуется малым.
— Капитально вы здесь обустроились.
— Мой второй дом. — Подросток исподлобья смотрел на гостя. — Две недели дома, две недели здесь.
— Извините, но… от чего вас все-таки лечат?
— От разного. — Олег отвернулся, стал свинчивать какую-то штуковину, похожую на детский водяной пистолет. — Роды были неудачные, мать подорвала здоровье, недолго потом жила. А я получился ходячее недоразумение. Всё во мне не так. Позитивист папочка со своим непотопляемым оптимизмом уверяет, что я — аномалия со знаком плюс. — В голосе мальчика прозвучала насмешка, но не злая, а, пожалуй, ласковая. — Но вопрос остается открытым. Сейчас, по плану великого доктора Зиц-Коровина, мне колют гормональные препараты. В следующий раз будем регулировать сон. Я — урод, посплю полтора — два часа, и мне хватает. А великий доктор Зиц-Коровин считает, что в этом одна из причин болезни. Буду учиться дрыхнуть по восемь часов в сутки, как все нормальные люди. У великого доктора Зиц-Коровина на мой счет большие планы. Вторая пятилетка к концу подходит, третья на носу. Без финансирования Центр физиологии мозга не останется.
Фандорин хотел спросить, почему Олег так ожесточен против главврача, но решил с этим подождать. Подросток позвал корифея добрых советов неспроста. Если хочет что-то рассказать, не стоит его подгонять.
— А что вы такое мастерите?
— Дурью маюсь. Прочитал, что японцы изобрели полимерную нить сверхбыстрого растяжения-стягивания. Изобрести изобрели, а как использовать, пока не придумали. Попросил папу выписать мне образец. И сделал игрушку, занятную.
Он поднял пластмассовый пистолетик, нажал кнопку, и из дула вылетело что-то маленькое, блестящее. Приглядевшись, Николас увидел, что это присоска на тонкой блестящей нити. Присоска впилась в корешок книги, лежавшей на диване, метрах в трех от стола.
— Теперь включаем стягивание…
Олег нажал кнопку еще раз — и книга оказалась у него в руке.
Запрокинув голову, паренек беззаботно расхохотался.
— Говорю же, дурью маюсь. Что с меня, аномального, взять?
— Но это совсем не дурь! — пришел в восхищение Фандорин. — Великолепное изобретение! Например, пригодится людям, которые не могут передвигаться. Да мало ли, как можно использовать такой чудо-инструмент!
Но Олег лишь махнул рукой.
— Ерунда всё это… — Он оглянулся на Игоря, потом на дверь и понизил голос. — Я вас не для этого… Я поговорить хотел. Так, вообще… А то не с кем. Не с Игорьком же. А у вас лицо такое, ну, как будто вы слушать умеете. И болтать потом не станете.
Фандорин поневоле почувствовал себя польщенным. Да и жалко было этого наследного принца, запертого в своих технохоромах, как в золотой клетке.
— Хотите поговорить по душам? — улыбнулся Ника мальчику. — Что ж, давайте попробуем.
Но разговора не вышло.
Лицо Олега внезапно изменилось — стало отчужденным, замкнутым.
— Не сейчас, — прошептал он. — Фарширователь мозгов пришел.
— Кто?
Оглянувшись, Ника увидел в дверях фигуру в белом халате.
Доктор Коровин смотрел на шепчущихся собеседников с веселым удивлением.
— Подружились? Похвально, похвально… О чем беседуете? Можно мне тоже поучаствовать?
Какой уж тут разговор по душам.
Новые загадки оказались не в пример труднее первой. Вызвали из засады в Саввинском переулке Валю (за Рулетом теперь пускай люди Аркадия Сергеевича охотятся), до вечера втроем просидели в офисе, но так ни до чего путного и не додумались. Начали с П.П.П. «Первоисточник», от которого Морозов порекомендовал шагать, это, вероятно, роман «Преступление и наказание». Но как можно шагать от романа? Может быть, все-таки он имел в виду что-то иное? Пять камешков, четыре камешка… Ерунда какая-то.
Плюнули. Переключились на рукопись — в конце концов, клиента интересовала именно она, а не кольцо. Распечатали весь текст гнусной лекции, крутили его и так, и этак. Всё впустую. До последней шарады, про нимфетку, вообще не добрались. Разошлись одуревшие, унылые, чтобы снова собраться завтра в десять.
А наутро, когда Николас одевался, из кармана брюк выпал дублон и закатился под кровать. Магистр долго стоял на четвереньках и, чертыхаясь, шарил рукой по пыльному полу. Проклятая монета словно пропала. Пришлось отодвигать кровать.
Увидев, как под плинтусом тускло поблескивает желтый металл, Фандорин вдруг подумал: надо не перебирать слова, которые есть, а искать те слова, которые пропали!
И дело сразу пошло. К десяти часам головоломка была полностью разгадана.
Своих помощниц Ника встретил спокойный, торжественный. Но для пущего эффекта торопиться не стал.
Спросил с хитрой улыбкой:
— Ну что, пошевелили мозгами на досуге?
— Я читала-читала, ничего не поняла, — виновато сказала Саша. — Я тупая.
— Туфта какая-то, — согласилась Валя. — Я тоже по нулям. А вы, шеф?
— Да есть кое-что…
Позволив себе посмаковать наступившую паузу, Фандорин направился к окну.
— Припекает. Открою, а то душно.