Кьяртан попытался встать, но Рагнар пнул его в лицо, а потом с силой поставил сапог на горло поверженного противника. Тот судорожно закашлялся. Рагнар шагнул назад и выпустил из искалеченной левой руки помятый щит.
Затем с помощью двух здоровых пальцев он вытащил меч из бессильной руки Кьяртана и швырнул оружие в грязь. После чего убил своего врага.
То была медленная смерть, но Кьяртан ни разу не завопил и не застонал. Сперва он пытался сопротивляться, отбивая щитом меч Рагнара, но тот наносил ему порез за порезом, и Кьяртан понял, что истекает кровью.
Умирая, он взмолился, чтобы ему отдали меч. Тогда он смог бы с честью попасть в пиршественный зал мертвых. Но Рагнар покачал головой.
— Нет, — заявил он.
И больше не сказал ни единого слова, пока не нанес последний удар. Обеими руками он с такой силой вогнал меч в живот Кьяртана, что тот с обеих сторон пробил звенья кольчуги, проткнул тело и вонзился в землю.
Рагнар оставил Сокрушителя Сердец в теле врага и шагнул назад, а Кьяртан тем временем корчился в предсмертных муках.
И тогда Рагнар поднял глаза навстречу дождю, громко закричав, и крик его вознесся к облакам:
— Отец! Отец!
Таким образом он хотел сообщить Рагнару Старшему, что его убийца получил по заслугам.
Тайра тоже желала отомстить. Она сидела на корточках рядом со своими собаками, наблюдая за смертью Кьяртана, но теперь встала и позвала гончих, которые побежали к Рагнару. Я сперва было решил, что она посылает животных сожрать труп Кьяртана, но вместо этого собаки окружили Рагнара. Их было около двадцати, если даже не больше — этих свирепых, похожих на волков зверюг, — и они рычали на Рагнара, окружая его. А Тайра завопила:
— Ты должен был прийти раньше! Почему ты не пришел раньше?
Рагнар уставился на сестру, изумленный ее гневом.
— Я пришел, как только… — начал было он.
— Ты отправился в поход! — закричала на него Тайра. — И оставил меня здесь!
Собаки, мучительно чувствовавшие ее горе, завертелись вокруг Рагнара: их шкуры были перепачканы кровью, огромные языки свисали над окровавленными клыками. Псы ждали только одного слова своей хозяйки, которое позволит им разорвать Рагнара в кровавые клочья.
— Ты бросил меня здесь! — взвыла Тайра и вошла в свору собак, чтобы очутиться лицом к лицу с братом.
Потом она упала на колени и начала плакать. Я попытался к ней приблизиться, но псы повернулись ко мне, оскалив зубы. Глаза их горели диким огнем, и я торопливо отошел. Тайра продолжала плакать, ее горе было таким же неистовым, как ураган, бушевавший над Дунхолмом.
— Я убью тебя! — завопила она Рагнару.
— Но, Тайра… — произнес тот.
— Ты бросил меня здесь! — возмущенно выкрикнула она обвинение. — Бросил меня здесь совсем одну!
Она встала — с лица ее внезапно снова исчезло выражение безумия, и я увидел, что под грязью и шрамами она по-прежнему красива.
— Цена моей жизни, — спокойно сказала Тайра брату, — твоя смерть.
— Нет, — проговорил чей-то голос. — Нет, этого я не допухцу.
Это произнес отец Беокка. Он ждал под аркой ворот, а теперь поспешно захромал к нам через место недавнего побоища. Голос его звучал спокойно и властно.
Тайра зарычала на Беокку.
— Ты мертвец, священник! — воскликнула она и издала один из своих тявкающих воплей без слов.
И псы повернулись к Беокке, а Тайра вновь начала дергаться, как сумасшедшая.
— Убейте священника! — завопила она псам. — Убейте его! Убейте его! Убейте его!
Я побежал вперед, но тут с изумлением понял, что моя помощь не нужна.
Христиане любят рассказывать о чудесах, и я всегда хотел стать свидетелем такого чуда. Ну, знаете, вроде того, что слепой внезапно прозревает, калека вновь становится способен ходить, а прокаженный исцеляется. Я слышал истории о людях, разгуливавших по воде, и даже о мертвецах, которые чудесным образом оживали, но никогда не видел ничего подобного. Окажись я свидетелем столь великого волшебства, я, пожалуй, и сам стал бы христианином, хотя священники утверждают, что, мол, нужно просто верить, и все. Однако в тот день, под непрекращающимся дождем, я увидел нечто, действительно очень похожее на чудо.
Отец Беокка — полы его рясы были все в грязи — отважно похромал навстречу стае свирепых гончих, которым приказали на него напасть. Тайра громко вопила, веля собакам убить священника, но Беокка не обращал внимания на злобных тварей, и в конце концов те просто шарахнулись от него. Псы жалобно заскулили, как будто испугались косоглазого калеки, а он спокойно хромал мимо их клыков, не сводя глаз с Тайры, чей вопль уже почти угас, превратившись сперва в скулеж, а потом — в громкие всхлипывания. Ее плащ распахнулся, демонстрируя голое, покрытое шрамами тело, и Беокка снял свой мокрый от дождя плащ и накинул его на плечи девушке. Она спрятала лицо в ладонях.
Тайра все плакала, и гончие сочувственно тявкали, а Рагнар молча смотрел на них. Я подумал, что Беокка уведет Тайру, но вместо этого он обхватил ладонями голову несчастной и вдруг сильно потряс ее, воззвав к облакам:
— Господи! Изгони из нее демона! Прогони прочь врага рода человеческого! Спаси ее из хватки Аваддона!
Тут Тайра вновь завопила, и гончие, запрокинув головы навстречу дождю, завыли.
Рагнар не двигался.
Беокка снова потряс голову Тайры, так сильно, что я испугался, как бы он не сломал ей шею.
— Изгони из нее дьявола, Господи! — воззвал он. — Освободи несчастную ради Твоей любви и яви великую милость!
Он уставился вверх, сжимая в руке волосы Тайры с вплетенными в них засохшими побегами плюща. Беокка раскачивал ее голову взад и вперед, приговаривая нараспев голосом громким, как у воина — властителя поля брани:
— Во имя Отца и Сына и Святого Духа, я повелеваю вам, нечистые демоны, выйти из этой девушки! Я низвергаю вас в преисподнюю! Я посылаю вас в ад на целую вечность и еще на один день, и я делаю это во имя Отца и Сына и Святого Духа! Изыдите!
Тайра внезапно начала плакать. Не вопить и не всхлипывать, не задыхаться, отчаянно хватая воздух, а просто тихо плакать. Она положила голову на плечо Беокки, а он обнял бедняжку, словно баюкая, и при этом смотрел на нас с таким возмущением, как будто мы были союзниками тех демонов, которых он изгнал.
— Теперь она в порядке, — неловко проговорил Беокка. — Теперь у нее все будет хорошо. — А затем повернулся к гончим: — А ну-ка, кыш отсюда!
И, как ни удивительно, злобные псы послушались и крадучись ушли от Рагнара.
— Бедняжка совсем замерзла, — сказал Беокка. — Нужно одеть ее как следует.
— Ладно, — отозвался я, — потом оденем.
— Что ж, если вам некогда, — негодующе сказал Беокка, потому что никто из нас не двинулся с места, — тогда это сделаю я.