Штык зацепил мундир, и Шарп, не имея возможности размахнуться, врезал противнику эфесом в лоб. Краем глаза он увидел справа Локхарта. Кавалерист рубил направо и налево, но при этом сохранял хладнокровие, и каждый его удар достигал цели.
– Туда! – крикнул сержант, и с полдюжины его парней устремились к группе маратхов, защищавших перекидной мостик.
Слева от Шарпа пыхтел, демонстрируя образцовую работу штыком, Том Гаррард. Снизу давили свои, и свободного места уже не оставалось. Прижатые друг к другу, враги не могли даже как следует размахнуться. Шарп, пользуясь преимуществом в росте, бил сверху тяжелым палашом. Низкорослые индийцы пронзительно вопили. Кто-то ткнул его штыком в бедро, и он почувствовал, как сталь царапнула кость. Шарп врезал рукоятью по затылку, проломив череп. Маратх упал. Штык вывалился из раны. Шарп перешагнул через тело. Рядом грохнул мушкет. Полыхнувший из дула огонь ожег щеку. Давка усилилась, так что пробиваться вперед стало невозможно.
– Сбрасывай ублюдков к чертям! – крикнул Локхарт.
Высокий кавалерист полоснул саблей, едва не задев прапорщика. Два стоявших на краю ступени маратха успели пригнуться, но при этом потеряли равновесие и свалились прямо на штыки шотландцев Кэмпбелла. Их тут же забили прикладами. Сам капитан бежал к следующим воротам. Оставалось сбросить два запора, но на стене солдаты в белых мундирах вскинули мушкеты, готовясь выполнить приказ полковника стрелять в людскую гущу, не разбирая своих и чужих. Додд был готов на все, на любые жертвы, лишь бы отбросить кучку наглых мерзавцев, пробравшихся ему в тыл.
Между тем штурмовой отряд, потерпев очередную неудачу в провонявшем кровью и порохом коридоре и уже потеряв надежду на успех, услышал в форте стрельбу и поспешил вернуться на заваленную телами брусчатку. Укрывшись под аркой, шотландцы открыли огонь по стрелковым ступеням, и маратхи с удивлением обнаружили, что их атакуют не только с фронта, но и снизу.
– Ракеты! – приказал Додд.
Несколько человек подожгли запалы и бросили ракеты в проход. Наудачу, не глядя. Страх вселился уже в сердца самых смелых и, хотя не прорывался еще наружу, уже сковывал их действия. Наступавшие пугали их. Это были свирепые великаны, обезумевшие от запаха крови и горячки боя, они рубили и кололи, рычали и вопили, и никакая сила не могла их остановить.
Внизу открыли наконец вторые ворота, и первым в них проскочил капитан Кэмпбелл. Часть его людей под командой сержанта осталась, чтобы обстреливать амбразуры снизу.
Сопротивление ослабевало. Зажатые с трех сторон на небольшом участке, защитники форта обреченно отбивались. Единственный переход к башне был в руках красномундирников, и маратхам оставалось либо сдаваться, либо прыгать. Заиграл волынщик. Дикие, диссонирующие звуки, казалось, добавили атакующим неистовства. В их воинственных криках смешались безумие, ужас и ярость. Белые канты на мундире Шарпа стали красными, как будто он снова надел форму 33-го полка. Рука устала, проколотое бедро болело, а очистить стену от неприятеля никак не получалось. Пуля прошила рукав мундира, другая пригладила волосы, и он, ощутив дыхание смерти, заревел и бросился вперед. Внизу люди Кэмпбелла сорвали запор и навалились на последние ворота. С другой стороны им помогали саперы. Какой-то офицер, поднявшись на внешнюю арку надо рвом, замахал руками, призывая всех, кто остался на северном склоне.
Его заметили, и поток красномундирников устремился сначала вниз, потом вверх, к воротам Внутреннего форта. Солдаты спешили, чуя добычу и женщин. Все четверо ворот распахнулись перед ними. Небесная крепость пала.
Из всех защитников Гавилгура последним был Додд. Понимая, что проиграл, полковник не собирался сдаваться. Обнажив саблю, он встал на пути неприятеля и вдруг узнал в окровавленном предводителе красномундирников старого знакомого.
– Сержант Шарп? Какая приятная встреча.
Додд насмешливо отсалютовал врагу саблей с золотой рукоятью. Однажды он пытался переманить Шарпа на свою сторону и вступить в ряды Кобр. Посулы подействовали, и Шарп, в ту пору сержант, едва не принял предложение, но судьба распорядилась иначе. И вот теперь она же свела их в последний раз на стене Гавилгура.
– Я теперь мистер Шарп, ублюдок.
Прапорщик оттолкнул Локхарта и Гаррарда и, прыгнув вперед, рубанул с плеча, но полковник легко отвел угрозу и провел контрвыпад. Клинок сабли пронзил мундир и царапнул по ребрам. Додд отступил, отбил боковой удар и молниеносно выбросил руку. Лезвие скользнуло по щеке под глазом, и в следующий момент рана наполнилась кровью.
– Отметина на всю жизнь, – сказал Додд, – хотя, боюсь, ваша будет недолгой, мистер.
Он снова атаковал, и Шарп с трудом, скорее по случайности, чем за счет умения, отвел угрозу. Шансов против Додда у него не было. Маккандлесс предупреждал, что предатель – отличный фехтовальщик и хороший солдат.
Заметив, что противник стал осторожнее, полковник усмехнулся.
– Так они все-таки произвели вас в офицеры, а? Вот уж не думал, что в британской армии есть здравомыслящие люди.
Он наступал, опустив саблю, провоцируя врага на неподготовленную атаку, но тут какой-то красномундирник промчался мимо Гаррарда с поднятой саблей, и Додд, застигнутый врасплох, сделал шаг назад, успев, однако, инстинктивно подставить клинок под удар. Красномундирник потерял равновесие, пошатнулся, и полковник легко, с презрительной улыбкой на губах, проткнул ему горло. Шарп, узнав в солдате Ахмеда, взревел от ярости и бросился на врага. Додд же не только успел выдернуть из раны саблю и отвести в сторону палаш, но и, изловчившись, приготовился всадить лезвие Шарпу в живот. Наверно, он бы так и сделал, если бы ему не помешал выстрел из пистолета. Пуля, попав в правое плечо, отбросила предателя назад. Онемевшая рука опустилась и повисла.
Шарп шагнул к нему. В глазах Додда впервые появился страх.
– Это тебе за Маккандлесса. – Удар в пах заставил изменника согнуться от боли. – А это за Ахмеда.
Держа палаш двумя руками, Шарп воткнул острие под подбородок и медленно провел лезвием поперек горла. Сталь перерезала мышцы, сухожилия и глотку. Хлынула кровь. Додд покачнулся и свалился на камни. Элай Локхарт с еще дымящимся пистолетом наклонился над телом предателя. Шарп опустился рядом с Ахмедом, но мальчишка уже умирал. Кровь пузырилась на губах и глубокой ране на горле. Он попытался сделать вдох и поднял глаза, но взгляд был уже пустой. Худенькое тельце забилось в конвульсиях и замерло. Юный араб отправился в свой рай.
– Ах ты, паршивец. – Шарп покачал головой. Слезы, скатываясь из глаз, смешивались с кровью из раны на щеке. – Глупый маленький паршивец.
Локхарт перерезал саблей веревку, на которой держался флаг, и желтое с зеленым полотнище соскользнуло вниз под восторженные крики сотен красномундирников. Британского флага под рукой не нашлось, и сержант с помощью Шарпа стащил с Ахмеда линялый, залитый кровью красный мундир и поднял вместо знамени. Гавилгур пал.