Сэр Саймон пожал плечами:
— Захватить ублюдка в плен тоже неплохо.
— И его отца, — сказал незнакомец. — Мне нужен и его отец.
В его голосе прозвучала мстительность, насторожившая сэра Саймона.
— Зачем? — спросил он.
— Моя семья жила в Англии, но, когда к власти пришел этот король, мы поддержали его мать.
— И лишились земель? — догадался сэр Саймон.
Он был слишком молод, чтобы помнить те времена, когда мать короля пыталась удержать власть для себя и своего любовника, а юный Эдуард боролся за самостоятельность. Он тогда победил, и некоторые его старые враги не забыли этого.
— Мы потеряли все, — сказал черный рыцарь, — но обязательно вернем. Ты поможешь нам?
Сэр Саймон поколебался, задумавшись, не поискать ли другого хозяина, но его заинтриговало спокойствие этого человека и его решимость вырвать сердце Англии.
— Кто вы такой? — спросил он.
— Иногда меня называют Арлекином.
Это имя ничего не говорило сэру Саймону.
— И вы берете на службу только лучших? — спросил он.
— Я же сказал.
— Тогда я вам подхожу. Вместе с моим слугой.
Он кивнул в сторону Генри Колли.
— Хорошо, — согласился Арлекин.
И вот сэр Саймон получил нового господина, а французский король собрал войско. Великие владыки: граф Алансонский, Иоанн Эноский, Омаль, граф Блуаский, приходившийся братом претенденту на трон герцога Бретани, герцог Лорренский, граф Сансеррский — все собрались в Руане со своей многочисленной свитой из тяжеловооруженных рыцарей. Численность войска оказалась столь велика, что было не счесть рядов. В Руане собралось по меньшей мере восемь тысяч латников и пять тысяч арбалетчиков, и это означало, что войско Филиппа Валуа уже превосходит силы Эдуарда Английского числом, а тем временем приходили все новые солдаты. Привел своих грозных рыцарей Иоанн, граф Люксембургский и король Богемский, друг Филиппа Французского. Со своими знаменитыми копьеносцами пришел король Майорки, а герцог Нормандский приказал снять осаду с английских крепостей на юге и вести войска на север. Священники благословляли воинов и обещали, что Бог заметит их верность Франции и безжалостно сокрушит англичан.
Войску в Руане не хватало провизии, и в конце концов оно перешло через мост на северный берег Сены, оставив грозный гарнизон охранять речные переправы. Оказавшись вне города, на длинных дорогах, тянущихся через только что сжатые поля, люди сами смутно представляли, насколько огромно их войско. Колонны латников, отряды всадников, батальоны арбалетчиков и обозы за ними, бесчисленные толпы пехоты, вооруженной топорами, тесаками и копьями, протянулись на многие мили. Это была мощь всей Франции и сплотившихся вокруг нее друзей. Здесь был отряд рыцарей из Шотландии — эти рослые, дикого вида люди питали особую ненависть к Англии. Были также наемники из Германии и Италии и рыцари, чьи имена прославились на турнирах христианского мира, искусные убийцы, разбогатевшие на войне, которая казалась им забавой вроде охоты. Французские рыцари говорили не только о разгроме Эдуарда Английского, но о перенесении военных действий в его королевство, предвкушая получение графских титулов в Эссексе и герцогских в Девоншире. Епископ города Mo предложил своему повару подумать, что приготовить из пальцев лучников — возможно, потушить их под тимьяновым соусом? Он требовал затолкать это блюдо в глотку Эдуарду Английскому.
Теперь сэр Саймон гарцевал на семилетнем сером красавце жеребце, обошедшемся Арлекину, наверное, фунтов в сто. На рыцаре была кольчуга из крепко пригнанных мелких пластин и плащ с белым крестом. Коня прикрывал шанфрон из вареной кожи и черная попона, а у самого сэра Саймона на бедре висел меч, выкованный в Пуатье. Генри Колли был экипирован почти так же, но вместо меча у него была четырехфутовая дубина с железными шипами на конце.
— Что за унылая компания, — пожаловался он сэру Саймону, рассматривая людей Арлекина. — Как монахи, честное слово!
— Они умеют воевать, — ответил тот, хотя его и самого обескуражила мрачная решимость воинства Арлекина.
Все они были самоуверенны, но не воспринимали англичан так легкомысленно, как остальное войско, убедившее себя, что сражение можно выиграть количеством. Арлекин расспрашивал сэра Саймона и Генри Колли об английской тактике ведения боя, и точность его вопросов заставила обоих забыть о напыщенности и задуматься.
— Они сражаются пешими, — обобщил сэр Саймон.
Как и все рыцари, он мечтал о сражении верхом, представлял, как вихрем ворвется в строй англичан и начнет разить их копьем и топтать лошадью. Но англичане научились своему делу, воюя с шотландцами, и поняли, что пешие защищают позиции более эффективно, чем всадники.
— Даже рыцари будут сражаться пешими, — предположил сэр Саймон, — и на каждого латника придется по два-три лучника. За этими ублюдками нужен глаз да глаз.
Арлекин кивнул.
— И как же нам разбить лучников?
— Пусть выпустят все свои стрелы, — сказал сэр Саймон. — Стрелы когда-нибудь должны кончиться. Пусть все горячие головы в войске атакуют, а вы подождите, когда стрелы у них иссякнут, и тогда возьмете реванш.
— Я хочу не просто реванша, — тихо проговорил Арлекин.
— А чего же?
Арлекин улыбнулся ему, но эта улыбка была страшной и зловещей.
— Власти, — спокойно сказал он. — С властью, сэр Саймон, приходят привилегии, а с привилегиями — богатство. Кто такие короли? Всего лишь высоко вознесшиеся люди. И мы тоже вознесемся и воспользуемся поверженными королями как ступеньками на лестнице славы.
Такие слова произвели впечатление на сэра Саймона, хотя до конца он их не понял. Арлекин казался ему человеком с сильным воображением, но это не имело значения, лишь бы он был неколебимо привержен идее разгрома врагов сэра Саймона. Сам сэр Саймон мечтал о сражении: он видел перед собой испуганное лицо английского принца, слышал его крик и наслаждался мыслью, как возьмет этого щенка в плен и Жанетту тоже. Пусть Арлекин остается таинственным и странным, сколько ему заблагорассудится, если он приведет сэра Саймона к исполнению этих простых желаний.
Итак, французское войско шло вперед, постоянно пополняясь за счет людей, стекавшихся из отдаленных закоулков королевства и вассальных государств за пределами Франции. Оно двигалось, чтобы поймать англичан в капкан на излучине Сены, и самоуверенность его укрепило известие о паломничестве короля в аббатство Сен-Дени, откуда была доставлена орифламма, самый священный символ — алое знамя, хранившееся бенедиктинцами в монастыре, где были похоронены французские короли. Все знали, что, когда развернута орифламма, никто не отступит ни на шаг. Говорили, что ее принес туда сам Карл Великий и ее красный, как кровь, шелк означает для врагов Франции кровавую бойню. Англичанам придется сражаться, орифламма будет развернута, и боевые действия начнутся.