— Двинутся прямиком по этой дороге, — отозвался я.
— А почему не дальше на запад?
— Им известны наши планы, — мрачно пояснил я и рассказал ей про золотые застежки с изображением бородатых воинов, обнаруженные мною в покоях Мордреда. — Элла идет маршем к Кориниуму, в то время как остальные опустошают южные земли. А мы тут застряли из-за Арганте.
— Да пропади она пропадом: брось ее, и все, — яростно выругалась Гвиневера, затем пожала плечами. — Да знаю, знаю, что не можешь. А он ее любит?
— Откуда мне знать, госпожа, — отозвался я.
— Кому и знать, как не тебе, — резко парировала Гвиневера. — Артур любит прикидываться, будто во всем следует велениям разума, но ему ужас до чего хочется отдаться на волю страстей. Он мир перевернет ради любви.
— В последнее время что-то не переворачивал, — заметил я.
— Зато однажды перевернул — ради меня, — проговорила она тихо и не без гордости. — Ну и куда ты собрался?
Я подошел к лошади, что пощипывала траву между кротовинами.
— Поскачу на юг.
— Вот только не хватало еще и тебя потерять, — отозвалась Гвиневера.
Она была права, и я это знал, но во мне уже вскипала досада. С какой стати Исса не прислал гонца? Он забрал пятьдесят моих лучших воинов — а теперь их ищи-свищи. Я проклял даром потраченный день, надрал уши ни в чем не повинному мальчишке, что важно расхаживал туда-сюда, изображая копейщика, пнул куст чертополоха.
— Мы можем двинуться на север, — спокойно предложила Кайнвин, указывая на детей и женщин.
— Нет, — отрезал я, — надо держаться вместе.
Я до боли в глазах вглядывался в южном направлении, но того, чего высматривал, не видел: лишь все новые и новые беженцы уныло брели на север. Как правило, целыми семьями, с одной-единственной бесценной коровой и, может, теленком, хотя только что народившиеся телята были в большинстве своем слишком малы, чтобы идти самостоятельно. Телята, брошенные у обочины, жалобно мычали, зовя мать. Кроме беженцев, по дороге проезжали торговцы, пытаясь спасти товар. Один, в запряженной волами телеге, вез корзины с валяльной глиной, другой — кожи, третий — горшки. Проезжая, они пепелили нас взглядами: и о чем мы только себе думаем, почему до сих пор не остановили саксов?
Серене с Морвенной наскучило опустошать колокольчиковые полянки, и теперь девочки нашли на опушке леса под папоротниками и жимолостью выводок зайчат. Они принялись возбужденно звать Гвиневеру — иди сюда скорее, посмотри, что за прелесть! — и робко поглаживали крохотные пушистые комочки, вздрагивающие под их прикосновением. Кайнвин искоса глянула на дочерей.
— Девочки на нее не надышатся, — сказала она мне.
— Равно как и мои копейщики, — отозвался я, ни словом не погрешив против истины. Еще несколько месяцев назад мои люди проклинали Гвиневеру на все лады, звали ее распутницей, а теперь не сводили с нее обожающих глаз. Она задалась целью очаровать их, а уж если Гвиневера решала быть очаровательной, она и впрямь ослепляла. — Непросто будет Артуру вновь упечь ее в темницу, — отметил я.
— Вот потому он, возможно, и предпочел, чтобы ее выпустили, — откликнулась Кайнвин. — Смерти ее он точно не хотел.
— Зато хочет Арганте.
— Вот уж не сомневаюсь, — согласилась Кайнвин и вновь вгляделась на юг вместе со мной, но на длинной и прямой дороге по-прежнему не было и следа копейщиков.
Появился Исса уже к вечеру. Прибыл с пятьюдесятью копейщиками, тридцатью воинами из числа дворцовой стражи Дурноварии и дюжиной Черных щитов — личными телохранителями Арганте, а при них — по меньшей мере две сотни беженцев. Что еще хуже, он привез шесть запряженных волами повозок: эти-то неповоротливые колымаги и стали причиной задержки. Тяжело нагруженная телега, как ни погоняй волов, все равно едет медленнее идущего пешком старика, а эти тащились мешкотным шагом от самой Дурноварии.
— Да что на тебя нашло? — заорал я на Иссу. — У нас нет времени возиться с повозками!
— Знаю, господин, — убито отозвался он.
— Ты что, спятил? — рассердился я не на шутку. Я загодя поскакал ему навстречу и теперь развернул кобылу на обочине. — Столько часов даром потеряно! — негодовал я.
— У меня не было выбора! — запротестовал он.
— У тебя есть копье! — рявкнул я. — А значит, право выбора всегда за тобой.
Он лишь пожал плечами и жестом указал на принцессу Арганте: та восседала сверху на нагруженной до краев первой телеге. Четыре запряженных в повозку вола остановились посреди дороги, низко пригнув головы. Бока их кровоточили: бедолаг весь день нещадно погоняли стрекалом.
— Телеги дальше не поедут! — закричал я ей. — Отсюда ты пойдешь пешком или поедешь верхом!
— Нет! — настаивала Арганте.
Я соскользнул с лошади и подошел к веренице повозок. На одной не было ничего, кроме римских статуй, что украшали дворцовый двор в Дурноварии, другая везла платья и мантии, на третьей ехали кухонные принадлежности, скобы для факелов и бронзовые подсвечники.
— Оттащите их с дороги! — яростно потребовал я.
— Нет! — Арганте соскочила со своего высокого «насеста» и бросилась ко мне. — Артур приказал мне привезти все, что есть.
— Артуру, госпожа, статуи не нужны! — отрезал я, с трудом сдерживая гнев.
— Они едут с нами, — завопила Арганте, — или я останусь здесь!
— Оставайся, госпожа, — свирепо рявкнул я. — Прочь с дороги! — закричал я погонщикам волов. — Сдвигайте телеги! С дороги, говорю! — Я извлек из ножен Хьюэлбейн и шлепнул им плашмя ближайшего вола, отгоняя животину в сторону.
— Не смейте! — с визгом обрушилась на погонщиков Арганте. Она вцепилась в воловий рог и потянула озадаченное животное обратно на дорогу. — Я этого врагу не оставлю, — крикнула она мне.
Гвиневера наблюдала с обочины. В лице ее отражалась холодная ирония, и неудивительно: Арганте вела себя как капризный ребенок. Друид Арганте, Фергал, поспешил принцессе на помощь, твердя, что на одной из повозок едут все его магические котлы и зелья.
— И еще казна, — добавил он запоздало.
— Что за казна? — спросил я.
— Артурова казна, — саркастически отозвалась Арганте, так, словно, сообщив о наличии золота, она раз и навсегда доказала свою правоту. — Сокровище понадобится ему в Кориниуме. — Она подошла ко второй повозке, приподняла тяжелые мантии и постучала по деревянному ящику, спрятанному на самом дне. — Золото Думнонии! Ты отдашь его саксам?
— Лучше отдать золото, чем тебя и себя, госпожа, — отозвался я и, рубанув Хьюэлбейном, рассек воловью упряжь. Арганте пронзительно завизжала: мол, мне это даром не пройдет, и я, дескать, краду ее сокровища, но я между тем перепилил ремни следующей сбруи и рявкнул на погонщиков, чтобы побыстрее распрягали животных.