А деревня Афонино такая разговорчивая, будто не из этой местности. Недаром ходят слухи, что крестьян из этой деревни помещик в карты выиграл. И выиграл он их, верно, где-нибудь в южноцыганских краях. Потому что таких говорливых людей нигде больше в нашей области нет.
Когда идёшь по Троицкому, все на тебя смотрят и ни о чём не спрашивают. Когда идёшь по Афонино, только о тебе и разговоров:
— Смотрите, мужик с удочкой днём на реку идёт.
— А что? Пользы от него никакой, вот и выставили.
— Почемуй-то пользы нет. Поставь его в огороде, вот и польза. Все вороны разлетятся.
— Да он небось городской. Он в огороде завянет в полчаса. Ему только бумажки подписывать.
— У меня летошний год жил один городской, квёлый. От него жена ушла. И от этого тоже скоро уйдёт.
— Маманя! Это почему от меня скоро уйдёт?
— Потому что делов в хозяйстве полно. А ты на речку с удочкой. Вот ты обратно пойдёшь, поглядим, что ты там выловишь.
Так от крыльца до крыльца передают тебя как эстафету.
Зато в Афонино событий всяких мало. А на Троицкое они так и сыплются. То кино туда приедут снимать про партизан. То окажется, что пенсионерка Купцова Дуняша уже третий год как ведьма. Из-за неё у Клёковых корова не доится, а бригадир Павловский на тракторе художнику Чижикову забор снёс.
И вдруг в Троицком бык заиграл. Козырять стал. Был бык как бык. А с осени стал за кем ни попадя гоняться.
Коровник старый. Если быка к столбу привязать, он всё развалит. Вот он и ходил беспривязный.
Однажды Павел Васильевич Гутионтов, районный архитектор, с грибами из леса возвращался. Решил он угол срезать, через коровник пройти.
Ходил он медленно, потому что его радикулит забирал. У нас в Троицком есть примета такая народная, что радикулит у того человека бывает, который свою работу делать не хочет. Так вот, архитектор Гутионтов так не хотел её делать, что весь скрюченный ходил. И с каждым годом всё скрюченнее и скрюченнее становился.
И вот с такой повышенной скрюченностью он около коровника оказался. Они встретились — архитектор повышенной скрюченности и бык повышенной бодучести. И чем-то друг другу усиленно не понравились.
Что бык Цыган архитектору не понравился — это наплевать и забыть, никакого действия из этого не намечалось. А вот что Павел Васильевич Цыгану не понравился — это хуже. Из этого прямое дело получилось. Бык как на Павла Васильевича побежит!..
Я не знаю, бегал ли на вас бык, мой дорогой читатель, но дело это не забавное, а прямо-таки ужасное. Павел Васильевич это знал и немедленно в сторону от быка бросился.
А скользко бежать, трудно. Архитектор буксует, и Цыган пробуксовывает. Но постепенно они скорость набирать начали и всё быстрее и быстрее стали двигаться.
Никто и не подозревал, что Павел Васильевич такой спортивный. Он три круга вокруг коровника сделал, потом на крышу над крыльцом взлетел и на ней сидит. А Цыган гнилые столбушки из-под крыльца выковыривает.
Хлоп! — и Павел Васильевич, как в замедленном кино, стал вниз падать. И пока падал с крыши — лодку на дворе увидел перевёрнутую на чурочках. К этой-то лодке он и кинулся.
Цыган с себя навес, который над крылечком был, сбросил, а Павла Васильевича уже не достать, он под лодкой лежит.
Цыган стал кругами ходить. Отойдёт, но глазом на лодку косит. Только Гутионтов высунется, Цыган уже тут как тут — с рогами.
Пришлось Гутионтову вместе с лодкой отползать. А лодка тяжеленная. И полз он, как черепаха в своём собственном доме. Полкилометра полз. Вот тебе и срезал угол. И грибы растерял.
Зато он потом в два месяца новый коровник спроектировал. Но что самое интересное — его скрюченность как рукой сняло. Он прямой и стройный стал. Такой стройный и в районный город уехал. А наши деревенские с тех пор Цыгана Лекарем стали звать. И говорят:
— Кому неможется, можем нашего быка по рецепту выписать. Он ото всех болезней вылечит.
— Эдуард Николаевич, а как вы считаете, думают ли животные?
Э. Н. Думаю, что да. Особенно животные дикие… Но и домашние — тоже. Только думают они не так, как люди. Потому и поступки их иногда кажутся странными и необъяснимыми. Но у животных свой взгляд на вещи.
— И чем же этот взгляд отличается от человеческого?
Э. Н. Однажды я познакомился с удивительной собакой. И даже написал про неё рассказ. Эта собака была очень хозяйственной. К тому же она думала, что… А впрочем, лучше прочитать сам рассказ, который так и называется — «Хозяйственная собака». Тогда вам, наверное, станет более понятно, чем отличаются мысли и поступки животных от человеческих…
ХОЗЯЙСТВЕННАЯ СОБАКА
Я люблю интересных животных. Мне однажды мой друг журналист Алик Прокопчик говорит: «Поехали на хутор к леснику Ивану Белоусу, у него свинья есть непомерной длины. Ты таких ещё не видел».
Вышли мы с ним на дорогу.
Стали на хутор добираться. Сначала на грузовике, потом на тракторе приехали.
Смотрю, из калитки выходит свинья, большая-пребольшая. И уши у неё закручиваются на морду. Как лопухи, глаза закрывают. Большая, большая, но не такая уж огромная, чтобы из-за неё полдня на хутор ехать.
Оказалось, что это свинья-дочка. А у неё есть свинья-мама. Как пошла она из калитки, так никак и не кончается. Огромная, как два сцепленных автобуса. Я и не знал, что такие на свете бывают.
А это была какая-то особая австралийская порода. Как эта порода попала на глухой лесной белорусский хутор — не знал никто.
Но самым интересным животным на хуторе оказалась не эта свинья, а собака Чарка.
— У меня много собак было, — говорит Иван Белоус, — а эта самая умная. Она как человек. Два дома охраняет: мой и брата моего, на другом конце хутора. У нас покрутится, посмотрит, всё ли в порядке, и туда бежит.
— Собака на полставки, ну и что ж!
— Она ещё такие вещи делает, что не знаю, как и рассказать, вы можете не поверить.
— Какие же такие вещи?
— А вот какие. Однажды у нашей кошки котята должны были родиться. Она ходила и кричала весь день. Надоело, что она кричит. Мы её за дверь выставили. Хватились потом — нет кошки, должно быть, замёрзла или волк утащил.
— И что дальше было?
— А не чо. Через месяц кошка пришла с двумя котятами. Её Чарка в коровнике пристроила или в будке у себя и еду ей туда носила.
Тут подошла жена Ивана Белоуса и сказала:
— Ты про поросёнка расскажи.
— А что про поросёнка? — спросили мы с Прокопчиком.
— Однажды у всех свиньи опоросились. А у нас свинья большая, гуляет себе, а поросят нет. Но как-то утром приходим мы, около неё поросёнок лежит. Маленький такой, белый. Откуда взялся — всего один. У нас всегда совсем другие поросята бывают. Да и не время ещё нашим рождаться. Мы прошли по домам на хуторе и узнали, у кого такие поросята были. Они были у соседей наших через дом. Вот Чарке и стало обидно, что у всех поросята есть, а у нашей нет. Она и украла у неё поросёночка.