После пятого залпа разом обвалились сразу три башни, послышался торопливый сигнал трубы, и под рокот боевых барабанов вырвался из-за стен отряд всадников. Сразу же взявших на сабли замешкавшуюся аугсбургскую пехоту.
— Эх, предупреждал же! — с досадой махнул рукой Амос. — Дали б сперва выстрелить, а уж потом…
— Да пусть их потешатся! — сквозь зубы просипел сидевший на коне воевода. — Вишь, как в нетерпении-то все! Мочи нет, как помахать мечами охота. Пущай помашут, а ты, Амосе, картечь пока приготовь.
— Уже приготовил, батюшко! Уже. Сладким-то не покажется.
— Ну и славно, теперь токмо сигнала жди! — Повернувшись в седле, славный Онисим Раскоряка зычно подозвал к себе вестового: — К Джону скачи, пущай лучники его начеку будут — чую, вражины попытаются вырваться. Аркебузирам, арбалетчикам — то же самое… Ох, княже! Извини, не заметил.
— Пустое, — махнул рукой подъехавший Вожников. Он был в сверкающих, доброй новгородской работы доспехах, в немецком, с поднятым забралом, шлеме, украшенном золоченой короной. — Ну, как тут у вас? Картечь зря не тратили?
— Да придержали, как ты, княже, велел, — быстро доложил Онисим. — Стрелки да лучники тоже поставлены по твоему слову.
— Хорошо. — Егор с улыбкой кивнул, глядя на мчащуюся во весь опор только что вырвавшуюся из города конницу мусульман. — Смотри, Онисим, на тебя вся надежда. Ты теперь над всеми старший — над англичанами, фрязинами, немцами…
— Так, княже, ты сам-то командовать не будешь? — поведя могучим плечом, осмелился спросить воевода.
Коренастый, в черных миланских доспехах, он выглядел сейчас как нельзя более незыблемо и грозно.
— Я бы и рад, — развел руками князь, — да не могу! Императору надобно впереди всех на добром коне красоваться, славных рыцарей за собой в сечу вести… Красиво все будет! Только вот главные-то при осаде вовсе не рыцари, а пехота да пушкари.
— Да уж, — охотно кивнул Раскоряка. — Мы люди простые, не гордые. Город на пушки возьмем, а уж слава пущай рыцарям достается.
— Ничего, друже Онисим, и тебя, и людей наших слава воинская не минует. Да и награда не обойдет! Ладно, гляжу, пора мне — вон скачет уже славный шевалье де Сен-Клер.
— Сир! — нормандец осадил коня рядом с императором. — Славные рыцари ждут вас, дабы броситься и разгромить врагов!
— Ждут, так поскачем, мой верный Арман, — на ломаном французском промолвил князь. — Поехали, что же…
— Ваше копье у меня, сир. Велите поднять ваше знамя?
— А что, еще не подняли? Поднимайте! Да трубите погромче в трубы!
* * *
Почти непроходимые горы Сьерра-Невада и море на этот раз не помогли эмирату, не защитили. Верные люди показали на перевалах надежные тропы, а венецианский флот перевез остальных. Малагу взяли с ходу, теперь оставалась столица, Гранада, древний город, осененный красным стягом с желтой арабской вязью: «Нет завоевателя, кроме Аллаха!»
Ах, Юсуф ибн Юсуф, неверный и своенравный кастильский вассал, замысливший лихое дело… Похоже, не помог тебе черный колдун Мардар!
* * *
Все славные рыцари — молодой король Арагона Альфонсо со своим верным пажом доном Эстебаном, могущественный кастильский регент (тот еще интриган) дон Фернанадо де Антекера, принц Энрике, сын доброго португальского короля Жуана, — и множество особ рангом помельче, склонив головы, приветствовали Вожникова, как всеми признанного властелина. Еще бы — клирики подсуетились, да и в долгах были все как в шелках… Фуггеру должны… сиречь императору, князю. А князь торжественно обещал скостить проценты. Вот только врагов разобьем и…
И задерживаться за Пиренеями Егор долго не собирался — о том тоже все знали. Покончить с нежданной опасностью, вырвать из испанского бока занозу — Гранадский эмират (формальный вассал Кастилии, кстати!) — и дальше править спокойно и мудро, поддерживая то одних, то других по древнему римскому принципу «разделяй и властвуй».
— Виват императору!
— Слава курфюрсту!
— Эрцгерцогу Руссии слава!
— Хорош орать, — поморщился Вожников и кивнул на быстро приближавшихся врагов: — Ну, поехали биться, что ли…
Князь опустил забрало, взял в руку поданное исполняющим обязанности оруженосца Сен-Клером копье, опустил…
Разом упали на упоры рыцарские копья! Красиво — любо-дорого посмотреть. Ударили оземь копыта боевых коней. Звонко протрубили трубы, воины наклонили головы в шлемах, тряхнув разноцветными перьями. Миг — и закованная в латы конница, ведомая своим императором, понеслась на врага железной несокрушимой лавой!
Поднимая пыль, копыта били землю, рокотали барабаны, звенели подпруги, а кто-то позади с восторгом колотил мечом о щит!
О, этой лаве противостояла вовсе не легкая пехота — такие же латники, только под зеленым знаменем Пророка. Вел их рыцарь в золоченых доспехах, с серебряным полумесяцем на круглом щите. Мавританские шлемы чем-то напоминали московские или ордынские — такие же вытянутые, с забралами-полумасками и кольчужными бармицами. А вот у того воина, что скакал сейчас впереди, шлем был не совсем обычный — изысканный, круглый, с изящным забралом… такой шлем только что появился в Италии, и называли его — армэ.
Мусульманские воины давно уже опустили копья и сейчас мчались на врага… Осталось уже метров двадцать… десять… пять…
Две лавы сшиблись со страшным треском и скрежетом!
Кто-то, выбитый мощным ударом, сразу же вылетел из седла, кого-то пронзили насквозь, несмотря на доспехи, копья же сломались почти у всех. Да и не нужны они теперь стали, копья. В ход пошли мечи, секиры, шестоперы, булавы — у кого что было, кому что нравилось, кто к чему привык.
Машина битвы набирала обороты, словно какой-то гигантский механизм, механизм смерти, действующий совершенно независимо от людей. Со всех сторон слышались крики, стоны раненых, проклятия и скрежет, звон. Где-то палили пушки, и ветер сносил едкий пороховой дым прямо на рыцарей обеих армий.
Мавр с серебряным полумесяцем на щите, отбросив обломок копья, выхватил из-за пояса кистень с тремя шариками на стальных цепях. Размахнулся… Как ни уворачивался Егор, а все же один из шариков угодил ему в шлем, смяв корону. Мягкий подшлемник смягчил удар, однако все же в голове словно ударил колокол, Вожников даже пошатнулся в седле — и эта его слабость не ускользнула от внимания мавра. Враг стал наседать, нанося удары в большей степени беспорядочно, нежели прицельно, теперь важной сделалась вовсе не точность, а натиск — неудержимый, тупой. Со свистом рассекая воздух, сверкающие на солнце шары кружили над головой князя, словно связанные цепочкой пули, словно стальные осы, готовые ужалить в любой момент.
Быстро овладев собой, Егор подставил под шары щит с изображением серебряных новгородских медведей и все той же короны, по которой и пришелся удар — два шара с грохотом и звоном ударили один за другим, третий же чуть поотстал — на то и рассчитывал князь: резко повернул щит боком, поймав шар в вырез для копья, словно в лузу. И тут же дернул на себя, одновременно ударив мечом в голову неприятеля… Конечно же, не попал — мавр оказался опытным воином, увернулся — однако Вожников и не стремился к точности, главное сейчас было — лишить врага мощного и малопредсказуемого оружия… что и случилось! Вытащенный из латной перчатки кистень, описав кривую дугу, полетел наземь… а меч князя наткнулся на вражеский клинок, судя по звону — из очень хорошей закаленной стали. Кто б сомневался!