Церемония казалась бесконечной. Все происходило словно в ином мире или во сне – странный, причудливый, мрачный и в то же время прекрасный ритуал… Наконец все вышли на улицу, и кавалькада лимузинов медленно поползла по узким, лишенным зелени улочкам.
Длинные, неуклюжие, сверкающие лаком автомобили в строгом порядке выстроились перед высокими кирпичными стенами церкви Успения Богоматери, рядом с которой виднелись давно заброшенные, заросшие сорняками строения старой школы, зиявшие пустыми, без стекол, окнами.
Карлотта встретила их на ступенях церкви. Высокая, сухощавая, она стояла, тяжело опираясь на палку, крепко обхватив ее набалдашник покрытой пятнами, морщинистой рукой. Небрежным жестом отодвинув в сторону стоявшего рядом седовласого человека с голубыми глазами, Карлотта поманила Роуан к себе.
Прежде чем отойти, мужчина – внешне он выглядел не намного старше Майкла – бросил тревожный взгляд на Карлотту, торопливо пожал Роуан руку и шепотом представился:
– Райен Мэйфейр.
Роуан догадалась, что это отец Пирса.
Вслед за гробом участники церемонии медленно и торжественно вошли под готические своды. Стены просторного нефа гулко отражали звук шагов, сквозь витражи окон лился мягкий свет, в лучах которого, казалось, оживали искусно исполненные статуи святых.
Даже в Европе Роуан редко доводилось видеть такую изумительную красоту. Ей вдруг вспомнились рассказы Майкла о великолепном убранстве огромных, как соборы, церквей его детства. Неужели эта – одна из них?
К заупокойной мессе собралось до тысячи человек.
Суровая старуха села рядом с Роуан, но до сих пор не произнесла ни слова. Теперь она привычно держала в иссохших, хрупких с виду руках тяжелую книгу с множеством красочных и в то же время мрачных изображений различных святых. Голову Карлотты прикрывала маленькая шляпка из черного фетра, а седые, но по-прежнему густые волосы были скручены сзади в пучок. В эти минуты Роуан очень не хватало присутствия рядом Эрона Лайтнера, но тот предпочел оставаться в тени возле самых дверей. Беатрис Мэйфейр тихо всхлипывала во втором ряду. Сидящий по другую руку от Роуан Пирс задумчиво рассматривал статуи святых в алтарном приделе и парящих высоко над ними ангелов. Его отец тоже пребывал в некоем подобии транса и лишь однажды обернулся, скользнув невидящим взглядом по лицу Роуан.
Сотни людей по очереди поднимались, чтобы принять Святое причастие, – молодые и пожилые, старики и дети. Карлотта отказалась от посторонней помощи и гордо прошла к алтарю и обратно, глухо постукивая резиновым наконечником палки о пол, после чего вновь заняла свое место и, опустив голову, принялась читать молитвы. Она была так худа, что казалось, будто внутри ее темного габардинового костюма полная пустота, а ботинки с высокой шнуровкой выглядели особенно тяжелыми и громоздкими на тощих как спички ногах.
Священник обошел вокруг гроба, помахивая серебряным кадилом, и воздух наполнился запахом ладана.
Заупокойная месса подошла к концу, и ее участники потянулись обратно – к ожидавшей их на улице армаде автомобилей. На тротуарах перед школой толпились десятки босоногих темнокожих детишек. Они с любопытством наблюдали за происходящим. Рядом с ними, щурясь на солнце и сложив обнаженные руки, стояли такие же темнокожие женщины.
Господи, неужели это тоже Америка?
Плотной вереницей, почти соприкасаясь бамперами, машины медленно ползли под сенью деревьев Садового квартала в сопровождении множества людей, шедших по обе стороны от проезжей части.
Окруженное стеной старое кладбище походило на некий полуфантастический древний город. Богатые надгробия и склепы состоятельных родов с высеченными на них эпитафиями соседствовали со скромными могильными камнями, полустертые надписи на которых с трудом поддавались прочтению.
Внушительных размеров усыпальница Мэйфейров утопала в цветах. Невысокая чугунная ограда отделяла ее от остальной территории кладбища. Слегка покатую крышу строения украшал фронтон и мраморные урны по четырем углам. В трех просторных нишах было в общей сложности двенадцать углублений, и одно из них зияло сейчас чернотой в ожидании гроба с телом Дейрдре Мэйфейр. Гладко отполированная мраморная плита лежала рядом.
Вежливо, но настойчиво подталкиваемая родственниками, Роуан как-то незаметно для самой себя оказалась возле Карлотты, которая стояла впереди других, вперив мрачный взгляд в высеченную крупными буквами внутри низкого треугольного фронтона надпись «Мэйфейр». В оправленных серебром стеклах очков Карлотты играли блики солнца.
От ярких красок цветов и мелькающих вокруг лиц у Роуан вновь закружилась голова, и потому она тоже попыталась сосредоточиться на этой надписи. Подошедший сзади Пирс принялся вполголоса объяснять, что, хотя углублений в склепе всего двенадцать, на самом деле Мэйфейров в них похоронено гораздо больше. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на установленные у входа камни. С течением времени старые гробы разрушаются и вместе с останками уходят вниз, уступая место следующим.
– Значит, все они лежат здесь? – едва не теряя сознание, выдохнула Роуан. – Перемешанные в полном беспорядке?
– Нет, они либо в аду, либо в раю, – не поворачивая головы, хрипловатым голосом откликнулась Карлотта.
Пирс слегка попятился, и по лицу его скользнула чуть виноватая, вымученная улыбка. Создавалось впечатление, что он боится этой суровой старухи. Райен не сводил с нее внимательного взгляда.
Тем временем тяжелый гроб установили на специальной подставке, снабженной колесиками. Лица носильщиков побагровели от напряжения и покрылись капельками пота.
Настало время прочесть последние молитвы. Священник и его помощник уже стояли в ожидании на своих местах. Казалось, вокруг склепа застыл даже воздух, и жара вдруг сделалась нестерпимой. Беатрис то и дело прикладывала к покрасневшим щекам сложенный вчетверо платочек. Те, кто постарше, присели на каменные бордюры соседних могил.
Роуан подняла взгляд к фронтону и принялась внимательно рассматривать надпись на нем и окружавший ее орнамент. Над буквами она увидела барельеф, изображавший не то распахнутую дверь, не то открытую замочную скважину.
Неожиданно подувший откуда-то слабый ветерок, от которого слегка задрожали листья деревьев, все восприняли как чудо. Издалека, от ворот кладбища доносился шум уличного движения. Эрон Лайтнер поддерживал совершенно обессилевшую от рыданий Риту Мей. Теперь глаза ее были сухими – она походила на безутешную вдову, которая провела ночь под дверью больничной палаты, где умирал ее муж, и за это время выплакала все слезы.