Люси кивнула, почувствовав облегчение. У нее был человек, которому она могла довериться, человек, который мог ей помочь. Она давно не испытывала подобного чувства. После смерти отца она впервые ощутила себя защищенной.
— Как вам повезло, что вы ни от кого не зависите, — сказала Люси, но, увидев, что мисс Крофорд помрачнела, поняла, что сказала что-то не то. — Простите. Я вас обидела?
— Нет, — ответила Мэри, принужденно улыбнувшись. — Просто не так уж и хорошо ни от кого не зависеть. Я была замужем. Я взяла снова девичью фамилию, потому что здесь меня никто не знает. Не хочу изображать из себя богатую вдову.
— Простите меня, — сказала Люси. — Я не знала.
Мисс Крофорд встала и поправила зеркало в золоченой раме над камином. Нужно было что-то делать, чем-то занять свои руки, пока она говорила то, о чем ей не хотелось бы говорить.
— Хочу вам рассказать кое-что. Думаю, это может вам пригодиться. Мы с мужем были очень счастливы вместе. Я любила его без памяти, хотя, когда он на мне женился, он был лишь слегка в меня влюблен. Он все еще любил другую женщину, и это нас разделяло. Но я вышла за него потому, что сказала себе: я заставлю его забыть о ней. Кто-то решит, что это глупо, но я верила в свою любовь к нему. В конце концов он полюбил меня всем сердцем, и мы жили душа в душу, пока смерть не разлучила нас. Я рассказываю вам это не из сентиментальности, а чтобы вы знали: любовь — странная вещь.
Люси молчала. Ей нечего было сказать. Она вообще не понимала, зачем мисс Крофорд все это ей рассказала. Может, она каким-то образом догадалась об ее отношении к лорду Байрону и хочет сказать, что надо соглашаться на его условия? А может, она хочет, чтобы Люси вышла за мистера Олсона и научилась его любить?
Мисс Крофорд вернулась на свое место и села, улыбаясь и поправляя юбки:
— Но хватит об этом. Нам надо еще кое-что обсудить. По поводу того, что приключилось с этим бароном вчера вечером.
Люси совсем не хотелось говорить о проклятьях, магии и существах, сотканных из тьмы и кажущихся реальными. Пока мисс Крофорд не говорила об этом, пока все существовало лишь в ее памяти, она могла убедить себя, что это было заблуждением, иллюзией, самообманом.
— Не хочу показаться грубой, но мне пора, — сказала Люси. — Нужно возвращаться, пока меня не хватились. Мне не разрешают отлучаться надолго.
Мисс Крофорд нахмурилась:
— Почему?
Поддавшись порыву, Люси решила рассказать ей свою историю, испытывая странное освобождение и впервые не чувствуя стыда:
— Когда мне было шестнадцать, я сбежала из дома с молодым человеком. Он говорил, что хочет жениться на мне, но на самом деле не собирался. Если бы наш план удался, это погубило бы меня, а семья была бы опозорена. Меня не было всего один день, но в мое отсутствие…
Люси не знала, как сказать. Ей казалось, она не сможет объяснить. Она поняла, что никогда никому не говорила об этом. Все и так знали. Целый день они с Джонасом Моррисоном ехали на север, и он становился все мрачнее. Он всегда относился к ней прекрасно — был непринужденным, остроумным и любящим, — но во время путешествия от всего этого не осталось и следа. Когда они сидели в экипаже, не было никаких проявлений любви — ни поцелуев, ни держания за руки, ни непринужденной болтовни, — и Люси все больше и больше сожалела о содеянном. Возможно, она бы и без того сожалела. Одно дело мечтать о чем-то запретном, планировать и заниматься приготовлениями, другое — воплощать это в жизнь.
Джонас Моррисон почти не глядел на нее. Он смотрел в окно или писал что-то в маленькой записной книжке в черной обложке, которую хранил в кармане жилета. Люси воспринимала его молчание как обвинение. Сотни раз она хотела сказать ему, что совершила ошибку, что хочет вернуться домой, но что-то в его взгляде пугало ее, и она боялась заговорить. Много месяцев он был для нее мужчиной, за которого она мечтала выйти замуж, но в эту минуту он стал совершенно чужим.
В тот день не прекращался дождь, и дороги размыло. Они доехали только до Дартфорда, чтобы остановиться на ночлег, но, как только вошли на постоялый двор, увидели мистера Деррика, который их там поджидал. Люси так и не узнала, как он их нагнал, как догадался, где они остановятся. Он стоял у камина, не сдерживая слез. Люси чуть не лишилась чувств от одной мысли, что разбила его сердце. Она хотела броситься к отцу в объятья, умолять простить ее, попытаться объяснить, что она не сделала ничего дурного, что все может быть как прежде, но что-то ее остановило. Люси шагнула вперед и замерла, поняв, что он плачет не из-за нее. Она сразу догадалась, что его привело сюда нечто более серьезное, чем ее побег с возлюбленным.
— Эмилия, — сказал отец, прежде чем Люси успела вымолвить хоть слово. — Наша Эмилия. Она… сегодня утром не проснулась. Ее больше нет. Вы обе покинули меня.
То, что было после, Люси помнила смутно. Вероятно, она потеряла сознание, а когда очнулась, то уже сидела у камина, опустив голову, с пледом на плечах и кружкой горячего вина в руке. Она не помнила, чтобы отец бранил мистера Моррисона за то, что тот сбежал с его дочерью, но ей запомнилось, что они вдвоем о чем-то переговаривались шепотом, словно из-за смерти Эмили и реакции Люси на страшную весть они, вместо того чтобы стать врагами, сплотились ради ее собственного благополучия. В это было трудно поверить, но она была убеждена, что видела, как отец пожимал руку мистеру Моррисону. Несмотря на свое удивление, Люси не решалась обсуждать это с отцом.
После того вечера она больше не видела Джонаса Моррисона. Мистер Моррисон, который был когда-то частым гостем в их доме и водил дружбу с отцом Люси, после происшествия просто исчез. Вероятно, боялся огласки и не желал больше иметь ничего общего с ослепленной любовью шестнадцатилетней девчонкой, с которой играл забавы ради.
Люси коротко рассказала Мэри Крофорд свою историю. Когда она закончила, мисс Крофорд взяла Люси за руку:
— То была юношеская опрометчивость, и не она привела к беде. В смерти сестры вы не виноваты. Вы это знаете, теперь настало время в это поверить. Пора перестать винить себя за то, чего вы не совершали.
Люси отвернулась и заморгала, не давая слезам пролиться.
— Какой же несчастной они вас сделали… — сказала мисс Крофорд.
— Конечно, они могли бы относиться ко мне добрее, — ответила Люси, — и я ценю ваши слова, но дело в другом. Наш разговор снова напомнил мне об отце.
Люси вспомнился один день, через несколько недель после того, как отец в первый раз пригласил ее к себе в библиотеку. Они обсуждали книгу по астрономии, и мистер Деррик стал с увлечением рассказывать о Галилее и его отлучении от церкви.
— Уверен, — сказал отец, — это оказало на него огромное влияние. Но Галилей утверждал то, что считал верным, поэтому предположу, что, хотя обвинение в ереси было малоприятным, он вряд ли себя осуждал. Ты со мной согласна?
Люси сказала, что согласна.
Мистер Деррик резко захлопнул книгу: