— Здравствуй, Лина, — сказал я.
— Здравствуй, Тимоня. Что ж ты так? Убить меня, чай, собирался? Я же тебе махала руками. Чего же ты в стрельбу-то пустился?
— Я думал… Мне показалось…
Я решил во избежание неприятностей не сообщать ей, что мне показалось.
— Ему показалось! — Груша почесала бластером подбородок, совсем как Барков. — Тебе показалось, а из меня чуть гуляш не получился! А где Петька? Ты уже прикончил его? Я так и знала. Что с вас возьмешь, примитивные личности… Сразу было ясно, что чем-то таким все и кончится. И стало так: развернулась борьба за огонь, в ходе которой один убил другого и завладел оружием. Примитивы!
— Да вовсе не прикончил я его, — перебил я Грушу. — Он спит.
— Вечным сном?
— Почему вечным? Обычным.
— А ты почему не спишь? Чего тут шастаешь? Лунатик, что ли?
— Я того… бессонница у меня, здоровье расстроилось…
— Оно и видно, — усмехнулась Груша. — Облезлый какой-то, помятый… Надо бы тебе витамины попринимать. Есть такие витамины, их даже глотать не надо…
Груша хихикнула. Судя по всему, она пребывала в хорошем настроении и не собиралась прямо сейчас меня испепелять.
— А что за зверь? — кивнул я на кролика. — Здешний заяц?
— Колючка, — ответила Груша, — дикобразный крол. Новая форма жизни, открыта мной. Я его хотела Тимоней сначала назвать, но потом передумала. И он теперь Колючка. Где же все-таки Петр? Может, пройдем к нему?
— Пройдем. Тут не очень далеко, вон за теми камнями… Пистолет мне не вернешь?
— Не верну, — кокетливо повела плечами Груша. — Ты плохо стреляешь.
«Спасибо» бы мне сказала, что я плохо стреляю. А то вот попал бы и…
— А ты хорошо стреляешь? — поинтересовался я.
— Я вообще не стреляю. Но пистолет тебе не дам, ты неадекватен. И вообще, по кому ты тут собираешься стрелять? Планета абсолютно дружелюбна!
Хотел было я ей поведать про дом-людоед, однако подумал, что мой рассказ будет слегка не к месту. Потом как-нибудь. А то еще заявит, что мне не только витамины надо принимать, но еще и уколы делать.
— Вставай, Тимоня. Пойдем.
Я поднялся на ноги, чувствуя себя боксерской грушей.
— Ай-ай-ай, Колючка! — укоризненно покачала головой другая Груша, не боксерская. — Зачем так помял нашего Тимоню? Плохой, Колючка, плохой.
Колючка подобострастно завилял всем телом. Отличное домашнее животное, подумал я. Особенно для Груши. Неудивительно, что они успели так сдружиться.
— Куда идти-то? — спросила Груша.
— В сторону луны, — сказал я и указал пальцем.
Мы пошагали в сторону луны.
— Нам очень повезло, — разглагольствовала Груша, пока мы возвращались к Баркову. — Планета просто отличная. Земного типа. Причем по раннему варианту — растений нет, а из животных — только Колючка.
Колючка издал дружеский визг и щелкнул ушами.
— Я думаю, Колючка — уникальный вид. Единственный на планете. Он развился из простейших форм, обитавших в здешнем океане. Они вышли из моря и эволюционировали меж камней…
— А зачем ему шипы? — спросил я.
Насколько я знал, подобные шипы просто так не отрастают, они для защиты от хищников служат…
— Может быть, с помощью шипов он привлекает самок, — ответила мне Груша. — Да, Колючка?
Колючка щелкнул шипами.
— Шанс наткнуться на столь удобную для землян планету ничтожно мал. Нам страшно повезло! Полина — просто находка, идеальный плацдарм для терраформинга.
— Какая еще Полина? — не понял я.
— Так я назвала планету — Полина.
— С чего это ты решила, что имеешь право давать имя планете?
— Как с чего? С того, что я первый человек, на нее ступивший.
— Почему вдруг ты-то первый?
— Я первая выпала из люка, значит, и приземлилась первая. А значит, по всем обычаям, имею право ее называть. И я назвала ее Полиной.
Я не нашелся что сказать. Груша была права.
Она продолжала болтать про свою планету, расхваливала ее, расписывала великое будущее: города-исследователи, институты мерзлотоведения и генетики… короче, биогенный гляциологический рай. Я уже собирался испортить ей настроение и рассказать про дом-людоед, но тут обратил внимание на часы.
— А часы? — спросил я.
— Что часы?
— Откуда тогда часы? Ты же говоришь, что планета необитаема!
— Ну, ты, Тимоня, и обскурант! — Груша хлопнула в ладоши. — Ну, ты и дремучий! Я открыла новую планету, я открыла новый экзовид, возможно, разумный, а ты… И вообще, какое-то у тебя похоронное настроение.
Я оглянулся на Колючку, увидел его веселые бесшабашные глаза кролика-имбецила и подумал, что вряд ли в нем мы найдем брата по разуму. Может быть, брата по недоразумению — это да.
— Я у тебя про часы спрашиваю. Откуда ты их взяла?
— Нашла, — игриво ответила Груша. — Они в том ящике были, из трюма. Он о камни хлопнулся и раскололся. А я заглянула. Думала, что там что-то полезное, а обнаружила только часы. Вот и взяла. На память.
— Точно в ящике?
— Точно. А что?
— Местные вещи могут быть опасны…
— С чего вдруг? — прищурилась Груша.
Ну, тут уж я не утерпел и рассказал про свое приключение. Про дом.
И очень раскаялся. Потому что Груша издевалась надо мной всю дорогу до костра. Упражнялась в остроумии на все лады. Так что под конец мне даже стало стыдно.
Костер был виден издали. Маленький уютный огонек между серыми глыбами. Я неожиданно почувствовал, что замерз и хочу к огню.
— А что там горит? — спросила Груша. — Деревьев здесь нет…
— Камни горят.
— Что значит «камни»? Ты хочешь сказать — уголь? Или торф? Но уголь может быть только на планете, где были леса, а тут нет органики. Что горит?
— Камни горят, я тебе говорю. У Баркова есть егерская зажигалка, которая даже камни зажигает.
— Чушь, — возразила Груша. — Камни не могут гореть в обычных условиях. Что за егерская зажигалка?
— Ну, зажигалка как зажигалка. Поджигает.
— Камни?
— Камни.
— А дом пытался тебя сожрать?
— Ну да. Я же тебе объяснял: это совсем не дом был, а полип…
— Угу, полип, — кивнула Груша. — Ах он какой… Может, и не полип вовсе, а медуза? Или креветка? Креветка-мутант, прикинувшаяся домом! Ты хоть сам понимаешь, что ты городишь?
— Я не горожу. Спроси у Баркова, он тоже там был.