Я поглядел на Баркова. Барков чуть заметно покивал.
— Так вот, я как руководитель экспедиции, — продолжала Груша, — принимаю решение: мы должны найти ровное место и на нем выстроить сигнальную пирамиду.
— Да-да, — каким-то чересчур ровным голосом произнес Барков, — сигнальная пирамида — очень важное дело. А еще строительство сигнальных пирамид — отличный отдых. Многие строили сигнальные пирамиды, прекрасное хобби…
Барков нес какую-то чушь, какой-то бред. При чем здесь сигнальные пирамиды? Какие еще сигнальные пирамиды?
— Сигнальные пирамиды — очень полезные вещи. Пирамида сама по себе, как известно, служит усыпальницей, что означает: в ней очень хорошо спать, очень уютно спать…
И тут Груша зевнула. Она зевнула так сладко и так мощно, что я не удержался и тоже зевнул. Зевание, как и лень, заразная штука. Ночь продолжалась. И мне тоже хотелось спать. Я ведь так и не выспался.
Я зевнул еще раз, усталость навалилась мешком, как-то подмяла, опутала, потянула вниз. Может, из-за тепла, которым еще тянуло от костра, а может, просто переутомление сказывалось.
— Ну, мы должны… — Видимо, Груша ощущала то же самое. — Должны определиться…
— Вы должны отдохнуть. — Барков подкинул в костер камней и стал устраиваться. — Мы все должны отдохнуть. Пару часов. Пара часов отдыха нам не помешает. Спать хочется, очень хочется спать…
Барков сказал еще несколько раз про дурацкие сигнальные пирамиды, затем стал какую-то считалку рассказывать — что-то про то, как из тумана вышел месяц, который кого-то хотел зарезать, но зарезаемый убежал в рожь…
Дальше я не запомнил. Наверное, считалка была гипнотическая. Из арсенала черных егерей.
Первой захрапела Груша. Затем я.
Проснулся я от крика. Кричала Груша. Дико, страшно кричала.
Я вскочил. Недалеко от меня сидел Барков. Барков тер глаза левой рукой, в правой сжимал бластер и водил им по сторонам.
Груша была рядом. Она сидела и орала. Хорошо орала. Громко. Будто видела что-то ужасное, чего мы не видели.
Барков очнулся, положил бластер, подскочил к Груше и хлестко ударил ее по щеке. Голова у нее дернулась, Груша замолчала.
Я тоже подошел. На всякий случай. А вдруг с Грушей припадок какой приключится? Придется держать.
— Что с ней? — с опаской спросил я. — Болезнь какая?
— Кошмар, — ответил Барков. — Просто кошмар приснился.
— Что? — не понял я.
— Ну как что? Кошмар.
— Что такое кошмар?
Теперь уже Барков уставился на меня с непониманием. Смотрел-смотрел, потом будто спохватился.
— Ах да, — сказал он, — понятно, конечно… Слово «кошмар» обозначает страшный сон.
— Страшный сон? Я не понимаю…
— Как не понимаешь? Ну, когда человеку снится что-нибудь плохое…
— Что значит «снится»? — спросил я.
Мы тупо смотрели друг на друга. Что еще такое? «Спать» — понятно. А что значит «сниться»? Нет, на Баркова, конечно, «Блэйк» здорово повлиял, все мозги у него набекрень. Хотя в целом парень хороший. Его вполне можно было бы принять в братство лодырей, жаль, мы раньше не познакомились…
Хм, сниться… Кошмар снится… Что еще такое?
Груша опять завопила, и Барков опять ее шлепнул. Опять по щеке. Голова Груши снова дернулась, и наша руководительница очнулась. Озиралась, как зверь, нас с Барковым не видела.
— Что с тобой? — Я попытался взять ее за плечо, однако Груша меня оттолкнула.
— Все нормально! — громко сказал Барков. — Все в порядке! Это мы! Мы здесь, все вместе, все хорошо.
Из-за плеча Баркова высунулся перепуганный Колючка. Выглядел Колючка смешно, как всегда. Даже язык свешивался. Очень смешно так свешивался.
Груша улыбнулась и успокоилась.
— Что с тобой случилось? — спросил я. — Чего орала?
— Руку прищемила, — ответила Груша. — Не твое дело вообще, суслик чарджуйский!
— Послушай, Петр, а с чего вдруг ты как будто…
— Вот все и проснулись, — перебил меня Барков довольным голосом. — Теперь будем искать рюкзак.
— Зачем нам искать твой рюкзак? — осведомилась Груша.
— Там передатчик, — просто ответил Барков.
— О! — Груша с ироническим восхищением закатила глаза. — Передатчик! Как предусмотрительно! Зачем тебе на Заре нужен был передатчик?
— А он мне не нужен был. Просто передатчик входит в стандартную комплектацию рюкзака. С помощью него мы вызовем помощь…
— И как ты предлагаешь рюкзак найти? Может, Колючка вынюхает? Колючка, нюхать!
Груша пофыркала носом. Колючка тоже пофыркал, втянул воздух. Перестарался. Искалеченный рукав барковского комбинезона оторвался и полностью втянулся в могучую ноздрю псевдокролика. Колючка скосил свои и без того косые глаза к переносице. Попытался добыть рукав кривыми недоразвитыми верхними лапками. Ничего не получилось. Тогда, стараясь вытряхнуть рукав наружу, Колючка принялся дико трясти мордой. Однако вместо рукава наружу вылетали только сопли.
Потом рукав перекрыл кислород. Колючка схватился лапками за шею и, выставив до предела глаза, свалился на камни.
Нет, Колючка был удивительным существом. Воплощение нелепости, курьезности, как будто все смешное, что существовало во Вселенной, объединили в раздрызганной фигуре квазидикобраза.
Колючка был способен рассмешить даже мертвого, а мы были пока еще живые.
Я рассмеялся почти сразу.
А когда Колючка принялся вертеться на грунте, засмеялся даже Барков.
Посмеялись хорошо.
Но тут Колючка перестал биться и захрипел. Барков склонился над ним, размахнулся кулаком посильнее и треснул его по переносице. Колючка замер, а потом чихнул. Сильно.
Рукав пробкой вылетел из ноздри Колючки, развернулся в полете в полный рост и, развернувшись, с характерным сопливым звуком обернул лицо Груши.
Я рассмеялся громче.
Груша сдернула с себя сопливую тряпку, замахнулась на Колючку, тот шарахнулся в сторону.
— Идиоты! — орала она, стряхивая с себя Колючкины сопли. — Почему вокруг меня одни идиоты?
А мне приятно было. Так Груше и надо!
Барков снова приманил Колючку. И сунул ему под нос другой рукав. Осторожно уже, придерживая. И Колючка понюхал осторожно.
— Впрочем, мы найдем рюкзак и так, — сказал Барков. — У меня есть пеленгатор.
И Барков достал из своего искалеченного комбинезона очередную палочку. Она почти не отличалась от зажигательной, по форме и по размерам то же самое, я даже подумал, что она и есть зажигалка, Барков перепутал.