Чувствуя, как горят щеки, я повернулась к двери, и тут за спиной раздалось:
— Я думал о тебе. Каждый день.
Я застыла, придерживая полотнище у входа.
Кэл продолжал чуть хрипловато:
— Целых три недели никто не знал, где ты. Я все думал — может, зря я тебя отправил к Брэнникам.
Тогда я наконец обернулась. Хотела пошутить, лишь бы ушло это внезапное напряжение, а сказала совсем другое.
— Я тоже о тебе думала.
Он поднял голову. Наши взгляды встретились.
— Кэл, ты… Ты спас моего папу. И Арчера спас бы, если бы смог. — Произнести это вслух было больно, но я заставила себя говорить дальше. — Это много значит для меня, я даже не знаю, как тебя благодарить. «Спасибо» — слишком слабо сказано, понимаешь? И, наверное, во всем мире не найдется такой здоровенной корзинки с фруктами…
Кэл вскочил. Вдруг оказалось, что его руки обнимают меня, а я уткнулась лицом ему в грудь. От знакомого, родного запаха у меня защипало глаза. Я обхватила Кэла за плечи и прижалась сильнее, а он гладил мои волосы.
— Софи, ты погоди расстраиваться, — прошептал Кэл. — Может, «Око» его вытащило.
Я зажмурилась.
— Знаю. Дело не в этом. Вернее, в этом, но не только. Просто… Ох, Кэл, все так паршиво…
Он крепче стиснул меня в объятиях.
— Я понимаю. И Греймалкина уже нет…
Больше Кэл ничего не сказал, только вздохнул протяжно.
А я и не подумала. Он ведь так любил остров! Однажды Кэл мне сказал, что Греймалкин у него вместо дома. Я привыкла чувствовать себя неприкаянной бродяжкой, а он с тринадцати лет жил в Проклятой школе.
Я чуть-чуть отодвинулась, чтобы видеть его лицо.
— Сочувствую… И… в другом тоже.
На его лице отражалось то же, что испытывала я: растерянность, беспомощность, одиночество. Наверное, именно это последнее заставило меня подняться на цыпочки и тихонько коснуться губами его губ. Это был не настоящий поцелуй, скорее знак благодарности и утешения, но когда я попробовала отстраниться, Кэл обхватил мое лицо ладонями и приник к моему рту. Вот это уже был настоящий поцелуй.
Я ответила, вцепившись в его футболку. Примерно минуту мне было хорошо и даже больше того. Так спокойно и надежно, и руки, обнимавшие меня, дарили тепло…
А потом я рванулась прочь. Щеки так и полыхали.
— Ох, прости меня, пожалуйста…
Я отвернулась, проведя по лицу дрожащими руками.
Если раньше мне казалось, что в палатке напряженная атмосфера, то сейчас я буквально задыхалась.
— Это ты меня прости, — произнес Кэл у меня за спиной. — Оба мы… Странное здесь место.
Я обернулась и постаралась улыбнуться, хотя губы тряслись.
— В прямом и переносном смысле.
Кэл криво усмехнулся.
— Ты иди, что ли. Папу проведай. Завтра поговорим, когда не будет так…
Он не закончил, только пожал плечами.
Я кивнула:
— Ага, завтра.
Выбираясь из палатки, я чувствовала на себе взгляд Кэла. И пока бежала рысью к дому, прямо жгло между лопатками.
Я поцеловала Кэла. Опять. По-настоящему.
Слова пульсировали в мозгу в такт шагам. Я сама не знала, от чего все сжимается внутри — от чувства вины или от упоения. Руки все еще дрожали, когда я открывала дверь черного хода. В доме стояла тишина. Я на цыпочках подкралась к гостиной. Папа так и сидел на диване с закрытыми глазами, часто и неглубоко дыша. Мама устроилась рядом на полу, над ее кружкой поднимался пар. Мама смотрела на папу со странным выражением: грусть, испуг… и еще что-то. Она осторожно водила кончиком пальца по фиолетовым завиткам татуировок у него на руке.
Я попятилась к лестнице, пока мама меня не заметила.
Как-то пусто было на душе. Наверное, есть предел эмоциям, которые человек способен испытывать одновременно, и я как раз достигла своего предела. Появление Кэла и папы, наш поцелуй с Кэлом…
Я прижала к глазам ладони и с трудом перевела дыхание. Угу, точно, больше я не в состоянии сегодня вынести.
Войдя в свою комнату и увидев призрачный мерцающий силуэт, я застонала.
— Только не сейчас, Элоди! Я не в настроении.
И тут слова застряли у меня в горле.
Меня посетил не призрак Элоди.
Это был Арчер.
— Отлично, все получилось! — обрадовался призрак Арчера.
Говорил он вполне отчетливо, не то что Элоди. От звуков родного голоса у меня чуть не разорвалось сердце.
Я застыла, прижавшись спиной к двери. Призрачный Арчер насмешливо улыбался.
— Мерсер, ау! Мы почти месяц не виделись. Я думал, ты скажешь что-нибудь вроде: «Кросс, любимый мой, желанный, я вся истомилась…»
— Ты умер, — прошептала я, прижимая руку к животу. — Ты призрак, а я…
Веселье вмиг исчезло с его лица. Арчер замахал руками.
— Да ты что! Не умер я, честно!
Сердце у меня все еще колотилось как ненормальное.
— Тогда почему ты в таком виде?
Арчер почти смутился. Он полез за пазуху и вытащил амулет на серебряной цепочке.
— Это — говорильный камень. Позволяет являться кому захочешь в бестелесном виде, наподобие голограммы. Ну, ты знаешь: «На помощь, Софи-Ван Кеноби, ты моя единственная надежда!»
— Ты и его стащил из школьного подвала?
Когда-то мы отрабатывали наказание в подвале Геката-Холла, и Арчер наворовал там целую коллекцию магических побрякушек.
— Нет! — возмутился он. — Я его нашел… В магазине. В универмаге магических товаров. Ну да, в подвале спер.
Я бросилась к нему и врезала в солнечное сплетение. Кулак прошел насквозь, и все-таки мне стало легче.
— Придурок! — завопила я, пытаясь стукнуть его по голове. — До смерти меня напугал! Кэл сказал, что тебя, наверное, забрало «Око». Я решила, они узнали, что ты мне помогал, и убили тебя, мерзкий, наглый…
— Прости! — отвечал Арчер, загораживаясь руками. — Я не хотел тебя пугать! Думал, ты все поймешь, потому что я разговариваю. Я живой, так что не надо меня бить, пожалуйста!
Я замерла.
— А ты чувствуешь?
— Нет, но все-таки не по себе становится, когда твой кулак летит мне прямо в лицо.
Мы замерли друг против друга. Я опустила руки.
— Ты не умер.
— Даже ничуточки.
Арчер вдруг улыбнулся настоящей счастливой улыбкой, а у меня заныли щеки — только поэтому я поняла, что тоже улыбаюсь во весь рот.