— Почему? — спросил Слоун.
Вопрос, казалось, озадачил Джонса, и его ответ прозвучал снисходительно:
— Чтобы быть уверенным, что ни одна деталь информации не ускользнет и не будет изъята. Это обычная практика в ситуациях, когда кто-то решает покинуть... или, ну, словом, в такого рода ситуациях.
Слоун огляделся.
— Значит, с тех пор как мистер Браник покинул кабинет, в помещение никто не входил?
— Никто, — сказал Джонс. — А почему вы спросили? Чего-то не хватает? Вы чего-то не обнаружили?
Слоун покачал головой.
— Нет-нет. Все в исключительном порядке.
— Хорошо. Тогда я хотел бы...
— А то, что расследование будет проводиться непосредственно Министерством юстиции, тоже решил глава администрации? — прервал его Слоун.
Вопрос заставил Молью несколько податься вперед.
Джонс, казалось, был застигнут врасплох.
— Мне точно не известно, каким образом было принято это решение.
— Но расследованием занимаетесь вы?
— Совершенно верно. Министерство юстиции поручило...
— И вы не знаете, кому принадлежит это решение?
Джонс запнулся.
— Не то чтобы... Нельзя сказать, что я не знаю. По-моему, это было совместное решение генерального прокурора и Белого дома. Строго говоря, существует ряд вопросов, которые я надеялся обсудить с вашей супругой за обедом, — сказал он и направился к двери. — Вы располагаете временем?
Слоун покосился на Молью.
— Простите, но Эйлин ничего такого не говорила.
— Не страшно! — Молья, неожиданно заинтересовавшись, сделал шаг в кабинет: — Обед — это предложение крайне заманчивое. Я умираю с голода.
Джонс улыбнулся.
— Простите, мистер Планкетт, но я имел в виду мистера Блера... одного.
— Все, что вы намереваетесь сказать, вы можете говорить и в присутствии мистера Планкетта, — заметил Слоун.
Джонс замотал головой.
— Я не хотел никого обидеть...
— Все нормально, Джон, — прервал его Молья, — не хочу мешаться, быть пятой спицей в колеснице и тому подобное. Ты без меня домой доберешься?
— Да мы отвезем вас, куда вы скажете, — заверил Слоуна Джонс. — Это не составляет труда. Госпожа Сароян сделает наклейки на коробки и перешлет их куда надо.
Сароян выступила вперед с видом заправской стенографистки, держа наготове бумагу и ручку. Но Слоун понятия не имел, какой адрес назвать.
— Адрес мне придется сообщить вам потом.
Лицо Джонса выразило недоумение.
— Отсюда кое-что надо будет отправить на хранение.
Сароян вручила ему визитку.
— Отлично. Мы договорились. — Джонс положил руку на плечо Слоуна и повел его в холл, но приостановился и обернулся к детективу:
— Ваше лицо мне знакомо, мистер Планкетт. Вы уверены, что раньше мы не встречались?
Молья пожал плечами.
— Если только в «Ротари-клубе». Там много людей толчется. И еще боулинг. Вы увлекаетесь боулингом?
Джонс улыбнулся.
— Нет, боюсь, что нет. Возможно, вы просто напомнили мне кого-то из знакомых.
— Ну да, такое лицо, как у меня, нередко можно встретить, — сказал Молья.
— Простите, что я не смог пригласить и вашего друга тоже, — заговорил Джонс, когда они ждали лифта. — Это, конечно, можно было сделать, но пришлось бы несколько изменить план.
— Изменить план?
Лифт прибыл. Джонс пропустил Слоуна вперед и нажал кнопку вестибюля.
— Думаю, вы, Джон, убедитесь, насколько все мы здесь стараемся сделать так, чтобы расследование обстоятельств смерти Джо Браника было проведено скрупулезнейшим образом. — Он сделал паузу, словно собираясь произнести ударную фразу анекдота.
Двери лифта закрылись.
— Президент просил меня передать вам, что хочет побеседовать с вами лично.
Вклинившись в ряд за огромным, как танк, фургоном для перевозки спортивного снаряжения, Том Молья поднял трубку автомобильного телефона, по нынешним стандартам вполне допотопного, и, тыча в кнопки большим пальцем, набрал номер.
Со второго сигнала Марти Бенто снял трубку своего прямого телефона.
— Моль? Где ты? Франклин меня замучил — вынь да положь ему тебя! Говорит, что ты пошел в сортир бог весть когда и пропал. Он уж думал, ты в унитаз провалился. Мы здесь тянем спички, кому придется нырять туда за тобой.
— Как приятно, что все так обо мне заботятся. Имеешь соображения, зачем я ему вдруг так позарез нужен?
— Он хочет знать, куда ты запропастился, вот и все.
Когда Дж. Рэйберну Франклину надо было знать местонахождение Мольи, он обращался к Марти Бенто. Молья и Бенто покрывали друг друга. Франклину это было известно. Но все же он продолжал их пытать лишь затем, чтобы знали, что они у него на крючке.
— Ну а подробности?
— Ими он не делился, и я ухожу, так что мне недосуг больше выслушивать, как он зол на тебя.
— Когда ты уходишь?
— Сейчас. — В голосе Бенто прозвучали металлические нотки. — Я сейчас ухожу, Моль. И если раньше я еще не слишком торопился, то сейчас бегу без оглядки, потому что твой вопрос мне не нравится.
— Я просто спросил, Бенто.
— Чушь. Знаю я, куда ты клонишь. Ты опять с какой-то просьбой. Знаешь, Моль, единственный человек, допекающий меня больше Франклина, это Джинни. До конца лета мне надо побыть дома и уделить время детям. Джинни ужасно злится, что мы работаем по выходным.
— Сошлись на меня.
— Я так всегда и делаю.
— Неудивительно, что она меня недолюбливает.
— Ну, в данный момент она к тебе относится лучше, чем ко мне.
— Ты же знаешь, как это бывает, Бенто. Через десять минут после твоего прихода домой сын скажет, что собирается к другу поиграть в компьютерные игры, а дочка сядет на телефон. — Он сменил полосу. — Тем более что и просьба у меня небольшая.
— Знаю.
Молья решил, что услышанный им звук — это удар кулаком по столу.
— И тебя знаю как облупленного. Да что я, тебе в личные секретари нанимался, что ли?
— Мне надо от тебя только одно — чтобы ты проверил одного человека, — сказал Молья.
Бенто взял ручку. Он мог бы еще побрыкаться, но Молья все равно добьется своего. Как было всегда. Так уж лучше, не теряя времени даром, сделать что он просит.
— Давай. Выкладывай, — сухо сказал Бенто.