Мейерс все гладил жену по голове.

— Если не душу, — тихонько добавила Дюпри.

— Что вы сказали? — спросил, повернувшись в ее сторону, Мейерс.

— Ничего особенного, мистер Мейерс. Так, бормочу себе под нос невесть что, сама с собой разговариваю, привычка у меня такая.

Мейерс перешел к кухонному столу и, отломив от пирога кусочек корочки, надкусил.

— Так что же вы, дамы, обсуждаете в столь поздний час?

Дюпри еще раз выполоскала полотенце, выжала его и пошла довершить уборку — протереть кухонный стол и пол в кухне.

— Да так, это все бабий треп, мистер Мейерс, мужчинам это неинтересно.

Оторвавшись от пирога, Мейерс облокотился на мраморный стол, держа руки в карманах халата.

— Наоборот, очень интересно, Кармен. Мне в этом чудится что-то таинственное и волнующее.

Дюпри мотнула головой. Стоя к нему спиной, она вытирала стол.

— Ничего таинственного и волнующего тут нет. Болтали о том о сем.

— Хм… Ну, думаю, Кармен, я съем кусочек, если миссис Мейерс не хочет ко мне присоединиться. По-вашему, он достаточно остыл, как вам кажется?

— Да надо бы дать ему остыть чуток еще.

— Ну, все равно: я съем кусочек сейчас, пока я еще на ногах. Отрежьте мне пирога, хорошо?

Оставив на столе полотенце, Дюпри вытерла руки о повязанный вокруг пояса голубой передник. Она прошла к другому столу и вытащила из деревянной стойки острый девятидюймовый нож. Мейерс не посторонился, продолжая стоять где стоял. Стоя с ножом в руках, Дюпри взглянула на него.

— Простите меня, мистер Мейерс, но если вы собираетесь есть пирог, то позвольте мне его разрезать.

Мейерс сделал несколько шагов влево, пропустив Дюпри к пирогу. Она медленно взрезала верхнюю корочку, стараясь не попортить всю решетку, а с ней и внешний вид пирога. Когда она занесла руку, чтобы сделать второй надрез, Мейерс перехватил ее кисть.

Элизабет подняла на них удивленные глаза.

— Дайте мужчине кусок побольше, Кармен! — Мейерс потянул Дюпри за руку, отведя ее руку вправо. — Нехорошо лишать его того, к чему он привык!

Внимание Дюпри оставалось прикованным к пирогу. Она терпеливо выжидала, пока Мейерс отпустит ее кисть. Высвободившись наконец, она подняла на него взгляд.

— Моя мать говорила, что мужчина всегда должен получать по заслугам. Только так, и никак иначе, — сказала она и, опустив взгляд и нож одновременно, отрезала ему ровно такой кусок, какой намеревалась.

38

— Он хотел сделать подарок своей молодой жене, — сказала Дана. Логан сидел на краешке кровати, терпеливо ожидая, когда она расскажет ему то, что знала. Она маялась, с трудом подбирая слова, пока наконец не выговорила: — Это был богатый бизнесмен из семьи, известной в Сиэтле. — Она опять стала глядеть в окно, вспоминая, как спокойно сидел тогда Уэллес, понурившись, как дремлющий в кресле старик.

Она подошла к нему. «Вы ведь помните ее, верно?»

«Да, — сказал он, отвечая, как и раньше, лишь на заданный вопрос. — Я ее помню».

Дана вернулась на свое место, села, хотя сердце ее готово было выскочить из груди: «Вы скажете мне, как ее звали, Уильям?»

Казалось, прошли минуты, пока Уэллес поднял глаза, встретившись с ней взглядом. «Элизабет Мейерс», — произнес он наконец.

Она чуть было не ахнула, но сил хватило лишь на вдох — тело сопротивлялось, было трудно дышать. В конце концов она недоверчиво спросила: «Жена Роберта Мейерса? Сенатора Мейерса?»

Уэллес слегка передернул плечами: «Вот уж не знаю…» «Но вы сказали…»

«Я помню, что я сказал, мисс Хилл. Кем он стал теперь, меня не касается. — Он ритмично раскачивался в своем кресле, поглаживая спину Леонардо. — Он хотел сделать сюрприз. Но, как я и сказал, я не создаю украшений без того, чтобы видеть человека, который будет их носить или будет владеть ими. Поначалу он этого не понял, да я и не рассчитывал, что поймет. Но потом он смилостивился, согласившись. Я провел с ней несколько часов. Очаровательная женщина, как и вы, но очень и очень невеселая. В конце концов придуманный мной узор ему очень понравился. Он решил, что танзанит оттеняет синеву ее глаз».

Дана отвернулась от окна в спальне и взглянула на Логана.

— Шесть лет назад человек, заплативший за эти серьги, стал сенатором. А на той неделе он объявил, что баллотируется в президенты. — Она произнесла это бесстрастно. Когда Логан не сразу отозвался, она выговорила и имя: — Уильям Уэллес изготовил эти серьги для Элизабет, жены Роберта Мейерса.

— Дана… — упавшим голосом произнес Логан.

— В течение всего полета домой я крутила это в мозгу, Майк. Это объясняет смерть Лоренса Кинга. Объясняет, почему ему понадобилось лезть в дом к человеку, избавившемуся от всех ценностей. Объясняет, зачем Дэниел Холмс, или как там его звали на самом деле, явился в дом моего брата и зачем он рыскал в его хижине. Ищут эту серьгу. Знают, что она потеряна. За женщиной, видимо, пристально следили.

— Но, может быть, это не единственная пара, Дана. Разве невозможна копия?

Дана возразила:

— Только не с этим знаком на оборотной стороне. Вещи с инициалами Уильяма Уэллеса копий не имеют. И эти серьги уникальны. Лоренсу Кингу и Маршаллу Коулу, по всей вероятности, было поручено раздобыть эту серьгу в доме у брата.

— И вы считаете, что их послал туда Роберт Мейерс?

— Считаю, что заказ в конечном счете исходит от него.

— Но, может быть, их послала жена?

Дана покачала головой:

— Нет, это Мейерс.

— Это чертовски смелое предположение, Дана.

— Найдите Маршалла Коула и расспросите его.

Логан помедлил:

— Он мертв, Дана. Мы нашли его труп в туалете на автозаправочной станции в Якиме.

Раздосадованная, она даже зажмурилась.

— В Якиме?

— Видимо, он направлялся в Айдахо, где осталась его родня.

Она решительно открыла глаза:

— Все совпадает, Майк. Мы оба видим, что все совпадает.

Логан потер подбородок.

— Это объясняет некоторые вещи, Дана, но чтобы предположить, будто Роберт Мейерс убил вашего брата за то, что тот был любовником его жены, надо опираться на доказательства более весомые, чем одна серьга.

— Я понимаю, — сказала она упавшим голосом.

Логан взъерошил волосы.

— Давайте пробежимся по всему этому с самого начала. Расскажите мне, что было на Мауи.

Дана согласилась, потому что понимала чувства Логана и сознавала, что убедить его могут лишь реальные факты, их непреложность. Она стала рассказывать — неспешно, подробно. Нарисовала картину своего путешествия, описала усилия, которые понадобились, чтобы разыскать Уильяма Уэллеса, воспроизвела их беседу. Это было ей нетрудно. Их встречу и разговор она мысленно проигрывала не один раз.