– Ребята, мы хрен знает где и хрен знает что с нами будет! – начал Олег.
– Сами это понимаем. Что конкретное предлагаешь? – оборвал его Николай.
– Да. Говорите быстрее, а то у меня больных много. Мне некогда, – поддержал Антоненко Баюлис. Док есть док.
Недоуменно посмотрев на врача, Уваров сначала растерялся, но потом, подумав, продолжил:
– Значит, так. У меня четыре версии. Первая. Мы в нашем времени, и все «эти» попали к нам. Тогда главное – дожить до завтра и сдать их всех нашим современникам – ментам или копам, пускай сами разбираются. Вторая. Мы все попали в сорок первый год. Тогда нам надо играть роль энкавэдэшников и организовывать партизанский отряд. Что из этого получится, сам не знаю. Третья. Мы попали в одна тысяча девятнадцатый год. В Гражданскую войну между белыми и красными. Кто и чью сторону примет, это уже вам, братцы, самим решать. Лично я пойду к красным. По крайней мере, они в этой войне победят. Есть еще четвертая версия, самая плохая. Нас всех, вместе взятых, забросило неизвестно куда. Или в прошлое, или в будущее. Тогда всем надо объединяться, чтобы выжить. Иначе все здесь сдохнем, как собаки.
– Есть еще пятая версия, – дополнил его Максим. – Нас могло закинуть на другую планету. Инопланетяне постарались, судя по сооружению в центре озера. Но, правда, я в это мало верю.
– Ладно, сейчас пока ничего не понятно, решим все завтра. Утро вечера мудренее, – закрыл тему Уваров. – Янис Людвигович, я с беляками договорился. Надо направить к ним врача с медикаментами и священника. Подготовьтесь, пожалуйста. Можете взять медсестру. Со священником я переговорю. Вас ждет «лексус». Без моего распоряжения не уезжать.
– Хорошо. Я буду готов через десять минут. Священника я сам найду, – спокойно ответил Баюлис и вышел из блиндажа. Для него было одинаково кого лечить, белых или красных. Главное, что это были люди, наши люди.
– Максим, позови, пожалуйста, лейтенанта-артиллериста Григорова и старшего сержанта Левченко. Поговорить надо, – попросил Уваров. Когда юноша вышел, он обратился к Николаю: – Коля! Что бы здесь ни произошло, но наших здесь очень мало. Нас четверо да еще семеро вчерашних, из них только два бойца – твой Лешка да Кожемяка, остальные не в счет. Нам срочно нужно собирать под нас людей, иначе всех нас здесь перебьют, если заварушка будет. А бунт возможен, если народ узнает все. Остановить будет тяжело.
– Что ты предлагаешь конкретно?
– Конкретно. Заняться вербовкой. Со всех сторон. Чем больше мы людей от красных или белых завербуем, тем больше шансов у нас выжить. Ты меня понял?
– Понять-то я тебя понял, но как это сделать? – непонимающе посмотрел на друга Антоненко. – Олег, если ты знаешь как, то и возглавляй это дело.
– Хорошо. Но дай мне слово: что бы я ни делал, поддерживать меня и других под это направлять.
– Хоп. Хорошо. Даю. А что делать-то?
– Сейчас узнаешь…
– Разрешите? – В блиндаж спустился Максим, за ним шли Григоров и Левченко.
– Товарищ подполковник! Лейтенант Григоров и старший сержант Левченко по вашему приказанию прибыли! – доложили Олегу.
– Садитесь, товарищи, в ногах правды нет, – пригласил их Уваров. Он в этот момент был сама доброжелательность.
Пока рассаживались, Уваров подал знак Антоненко-старшему, чтобы тот сел возле Левченко, а Макс расположился рядом с Григоровым. На входе в блиндаж замер Синяков. Оглядевшись по сторонам, Олег заметил на лежанке вещи захваченного в плен казака, которые ранее принес сюда Долматов. Недалеко от них возле стены, прикрытый одеялом, лежал РД Николая. «Макс постарался. Хорошо, если никто из чужих в нем не рылся. Хотя Долматов мог и посмотреть. Однако промолчал. Значит, потом скажет», – подумал Олег.
– Товарищ старший сержант, – обратился Уваров к Левченко, – а я ведь знаю, кто вы. Знаю, из каких мест и почему так себя вели, когда пленного казака привели…
При этих словах Уварова Левченко сначала замер, затем попытался приподняться, но был остановлен приставленным к его спине стволом пистолета ТТ, который держал в руках Николай. Григоров сидел не шелохнувшись. Ствол эсвэдэшки Максима как бы невзначай повернулся в его сторону.
– Не делайте глупостей, Левченко. Это вам не поможет. Сначала успокойтесь и поймите наконец, что я вам не враг, а друг, – остановил старшего сержанта Уваров.
– Что теперь со мной будет, товарищ капитан госбезопасности, трибунал и расстреляют? – спросил, поникнув головой, Левченко.
Удивительное дело, врагов убивал налево и направо, никого не боялся, а сейчас… Сейчас Григорий как-то сник. Против кого здесь воевать, против советской власти? Всех не перебьешь, только своих людей зря погубишь. К немцам он не пойдет, русский он. К брату идти, но там тоже могут не принять, что теперь делать? Вот так и мается славянская душа! Против внешних врагов все герои, а против своей власти голову поднять боятся.
– Григорий Васильевич! Я знаю, что вы из терских казаков и скрыли это, когда призывались в армию. Знаю, что на вас донес в особый отдел армии кто-то из ваших подчиненных, про якобы вашу антисоветскую деятельность. Даже знаю то, что пленный казак очень похож на вашего родственника… – После минутной паузы Уваров продолжил: – Но несмотря на это я вам гарантирую, что трибунала и расстрела не будет. Если вы, конечно, поверите мне и сделаете все, что я вам скажу.
– Что я должен сделать? – отчужденно произнес Левченко.
Григоров в это время смотрел на происходящее вокруг ничего не понимающим взглядом. Точно так же ничего не понимал и сидящий рядом с ним Максим, но все равно держал того на прицеле.
– Я вам сейчас все объясню. Вы, наверное, заметили, что сегодня утром стало не так, как вчера. Изменилась природа, обстановка, да и люди.
– Да, заметил. Черт-те что произошло. Я уже думаю, не попали ли мы к черту на кулички!
– Отчасти вы правы. Могу сказать вам одно. Да и вам, товарищ лейтенант, – обратился Уваров к Григорову. – От того, как вы сейчас себя поведете, зависит вся ваша дальнейшая жизнь. Ничего скрывать от вас я не буду. Сейчас вы находитесь не в одна тысяча девятьсот сорок первом году. Да и мы тоже.
– А где? – невольно вырвалось у Левченко с Григоровым.
– Мы сами точно не знаем. Но одно могу сказать с уверенностью, что не в том времени, что вчера. Это точно. Здесь точно нет Советского Союза. Нет НКВД, нет товарищей Сталина и Берии, нет военного трибунала. Нет войны… Никого здесь нет, кроме тех, кто в нашем лагере и на том берегу. Мира нашего и Земли нашей здесь тоже нет.
От такой новости Левченко с Григоровым разинули рты:
– А-а… Э-это что же… Вы не работники НКВД, получается? А кто же тогда?
– Мы из вашего будущего. Все здесь сидящие. Плюс доктор еще. И на том берегу еще человек семь. Произошел перенос во времени по непонятным для нас пока причинам. Здесь оказались люди из разных эпох.